Так думал Никита и старался найти ответ на заданный самому себе вопрос. Точнее вопросы. Этих вопросов у Никиты было много, ну, например такие: зачем человеку наживать миллиарды долларов, когда нескольких десятков тысяч ему достаточно, чтобы безбедно жить до самой смерти? И ещё – зачем человеку иметь несколько домов в городе и квартир, когда и одного дома девать некуда? «Это от жадности, – думал Никита, – а жадность от чего?». Не знает Никита от чего жадность в человеке пребывает. «Наверное, это болезнь такая, – думает он,– забирается в человека и заставляет его копить безудержно, а остановиться он не может и становится вроде пьяницы – пьёт вино до тех пор, пока не свалится в канаву. Если это так, то тогда не надо писать в газетах, что в стране столько-то миллиардеров, а надо так и написать, что в стране столько-то больных жадностью людей, а столько-то больных гриппом или скарлатиной. Только вот как вылечить этих людей от страшной болезни накопительства, дворник не знает». Потом он стал опять думать о бездомных людях и ему их было очень жалко – так бы и взял их всех в свою комнатёнку. Только куда он их возьмёт, когда в ней и так помещается только кровать и стол с двумя табуретками?
Нет, Никита знал ответ на этот вопрос, но этот ответ годился в том случае, если бы в городе жили люди все похожие внутренне на Никиту. Просто они поделились бы с неимущими, вот и всё. А вот бездомный Валет, которого Никита хорошо знает, не согласен с Никитой и говорит, что так не бывает. У дворника есть и запасной вариант ответа, он правда немного фантастический, но вполне приемлемый. Он заключается в том, что если бы люди в городе немного подумали и избрали бы в парламент одних Никит и они придумали и написали справедливые «Никитины законы», а законы эти бы защищали бедных, то тогда бы все были счастливы. Затем его мысли перешли на другое, потом на третье и так далее и он в конце-концов задремал.
Под вишней Никита проводил всё своё свободное время, которое ему выпадало после наведения порядка во дворе и на улице. Только наводить порядок становилось всё сложнее. Особенно Никиту мучил всякий упаковочный материал, который жители двора валили около мусорных баков, потому как баков не хватало. Раньше у Никиты был всего один мусорный бак и хватало. Теперь пять баков и не хватает. «Это куда же движется человечество, – размышлял Никита, глядя на коробки и коробчёнки, пакеты и пакетики, – эпидемия какая-то? Если так дело пойдёт, то скоро люди совсем не будут думать о смысле жизни, а будут только есть, менять хорошее платье на лучшее и хорошую мебель на ещё более лучшую и конца и края этому не будет. А конец и край всё-таки будет, он наступит тогда, когда съедят всё, а из этой вишни, применив новейшие технологии, сделают прекрасный стул, на котором можно будет сидеть, а вот лежать в тени под вишней и предаваться мечтам будет уже нельзя.
С этим двором дворника связывало очень многое. Во-первых, здесь он прожил всю свою жизнь. Во-вторых, расположение двора было таково, что с его территории была видна бескрайняя водная гладь Волги и с двух сторон виднелись купола церквей, что Никиту толкало на философские размышления. Во-вторых, будучи человеком по натуре добрым, он не терпел всякой несправедливости. А несправедливость вся исходит, как он полагал, от богатства одних и бедности других. Лёжа под вишней, он и пытался разрешить этот сложный социальный и экономический вопрос. Для себя он экономический вопрос более-менее решил, устроившись по совместительству дворником к одному состоятельному человеку, таким образом, пополнив свой скудный заработок, а вот с человечеством и мирозданием было сложнее. Теперь, правда, он не считал, что ему повезло с приработком, потому как устроил его на эту работу небезызвестный Фома Фомич в то самое время, когда нанимал сторожа присматривать за домом. Теперь Никита мучился угрызениями совести по поводу добавочной работы с подачи Фомы Фомича. Здесь он тоже почему-то теперь стал ожидать подвоха. «Где один подвох, – думал он,– там жди и другого, крапива, она не одним кустиком растёт». Правда, к Эдуарду Аркадьевичу он никаких претензий не имел, человек аккуратный, не в пример другим, сам никогда не сорит и другим не велит, к тому же настоящий учёный. Правда, в его жизни Никите тоже было не всё ясно: построил дом большой, хороший, а живёт один. В его дворе, который подметает дворник, хорошо детям играть, а их нет. Это неправильно, неразумно.
А ещё Никита очень любил игрушки, которые делала Елена Никаноровна; помогал ей, когда старушка ослабла и совсем не могла крошить и просеивать глину, колол дрова для обжига. И всё это он делал по доброте душевной, а не за деньги, хотя Никаноровна не раз предлагала ему деньги с выручки, когда приезжала после продажи игрушек с Сенного базара или с Пешки. Никита же всегда отказывался, говоря: «Вот если бы я не имел должности и мне бы за моё дворничество не платили зарплату, то может быть я и взял бы малость на продление жизни, а так, Никаноровна, не могу, совесть не позволяет, потому как исповедую самый главный закон мироздания – «довольствуйся малым». И тут же объяснял этот закон, как он его понимает. – Вот лев, вроде бы хищник и тот задавил косулю, наелся и других косуль не трогает, хоть они около него табуном ходят, а человек? С десяти косуль кожу сдерёт и ему всё мало, скоро даже репьи будем в Красную книгу заносить, и то браконьеры найдутся. Зачем это, Никаноровна? как понять? Мне одних ботинок на пять лет хватает, а тут совсем новые, сезон проходили и их к мусорному баку,.. а? Я вот беру эти добротные ботинки и ношу и не потому, что у меня на новые денег не хватает. Я, сама знаешь, одинок, мне хватает. Только зачем хорошую вещь выбрасывать? «Не модная», – вставила тогда Никаноровна.