– Да, – сказал он, – сидим мы в запертом доме, слушаем Васькину проповедь о жизни по европейским стандартам, а о том ли мы мечтали совсем недавно. Помнишь, Катерина, – Сенной базар, море огней, прилавок и множество детей с папами и мамами, бабушками и дедушками. Нас трогают руками, нами восхищаются и десятки детей уходят с улыбающимися лицами, держа в руках одни свистульки, другие гуделки. Весело было. И мы были уверены в завтрашнем дне, потому что знали, что попадём обязательно в любящие руки, что за нами будут ухаживать, а некоторые детишки даже будут укладывать нас на ночь с собой в кроватки.
– Верно, друг, – сказал Мурлотик. – Много наших тогда раскупили и унесли по домам, а мы остались… Видно не судьба.
– Кто же знал, что мама Лена заболеет и больше на базар не пойдёт. А теперь нас разлучат, кого возьмут, а кого выбросят, – сказали с грустью в голосе Смуглянка и Белянка.
– Разлучение – для игрушек дело привычное, мало кому удаётся жить вместе целые десятилетия в одном доме, переходя от повзрослевших детей к молодому потомству, это, можно сказать, счастье, – сказала Катерина.
– Нам надо держаться вместе, – твёрдо сказал Заступник, мы должны помнить, что мамушка говорила. «Вместе – мы сила», – и он сжал пятерню в увесистый кулак.
– Ну и держитесь вместе, – настырно сказал Васёк, – мне с вами, глиномозглые, не по пути.
– Чего ты удумал? – спросил Мурлотик.
– У меня план есть, – как в хорошие руки попасть? Только я вам его не скажу, сами увидите.
– Ну-ну, вольному воля, – сказал Заступник.– Насильно мил не будешь…
– Ступай, Вася, ступай. Только как бы тебе такое пресмыкание перед чужим богатством и чужим жизнепровождением боком не вышло, – добавил Пустолай.
– А ты меня, Пустолаюшка, не пужай! Мы пужаные. – Гордо ответил Васёк. – Хорошая музыка, она везде нужна, для неё границ нет, – и, растянув гармонику, пропел:
Не суди же меня строго–
Глиномятая родня.
Я хочу пожить немного
Только лично для себя…
И он, припевая и балагуря пошёл в другую комнату. За ним увязались Белянка и Смуглянка.
– Вы-то куда, безмозглые? – укоризненно сказала Катерина.
– А мы только посмотреть, – сказала овечка.
– Мы только одним глазком хотим увидеть Васькину жизнь, ну, совсем чуть-чуть, – добавила козочка.
– Какую такую Васькину жизнь? – спросила Катерина строго и даже нахмурила брови.
– Так он же говорит… – захлопали ресницами козочка и овечка.
– Вот и ещё две дуры нашлись, – сказал Пустолай, опустив виновато хвост.
– Если дурак, то это неизлечимо, а я-то думала… – сказала Дуня и закрыла лицо руками, стараясь скрыть слёзы.
– Не расстраивайся, – сказал утешительно Заступник, – гладя ладонью Дуню по волосам, – он думает, что его припевки за границей нужны? Послушают разок другой, поаплодируют, а потом скажут: «Хватит, паря, хорошего помаленьку, ты нам свою культуру здесь не насаждай, а пой о том, что нам нравится».
– Что у нас за родня такая… – проговорила, всхлипывая Дуня,– у одних от блеска чужого добра голова вскружилась, другие в самый страшный и ответственный момент занимаются невесть чем – скачут на чердаке, свистят и улюлюкают, да ещё чужие вещи портят, дурдом какой-то, да и только. – Это был явный выпад в сторону Гуделки и Свистопляса.
– Я думаю, что у Свистопляса и Гуделки мозги правильнее, нежели у Васька, – заметил Заступник. – Только они ведут себя наивно. В результате из их серьёзных дел один смех получается, а если по-научному выразиться, то это наивный патриотизм.
– А мне Васю жалко, – проговорила Дуня. – Мамушка говорила, что он такой оттого, что она его не успела доделать, что он операцию обжига не прошёл… – она хотела ещё что-то добавить, но не успела. Вдруг в окно ворвались ритмичные звуки, напоминающие удары палкой по барабану у диких племён. Эти звуки приближались и усиливались.
– Опять Чугунихин зять приехал, – сказала Катерина, – как включит свою музыку – хоть из дома беги.
– Молодёжь…, нравы,– проговорил Мурлотик, взбираясь на окно и закрывая форточку.
Предпринятые меры особо не спасали. Этот звук удара палкой по барабану, кажется, проникал сквозь стену и как язычок в духовом инструменте заставлял вибрировать воздух в доме. Так продолжалось недолго. Вдруг музыка резко оборвалась и раздался всеоглупляющий мат и ругань со словами: «Сволочи!!! Я всё равно дознаюсь кто это сделал». Рядом послышался голос Никиты.