– Хорошо, учёных учить не буду, – сказал полковник. Можете быть свободны – и он встал из-за стола. Собравшиеся дружно стали выходить из кабинета.
– Мария Васильевна! – окликнул полковник Сорокину.
– Тебя, – толкнула локтем Марию Васильевну Городец. Мария Васильевна остановилась и выжидающе посмотрела на полковника.
– Хотел вас спросить о новеньком, о…
– О Митине, – помогла ему вспомнить фамилию Юры Сорокина..
– Да, да о нём.
– Ничего, привыкает, схватлив, но пока, как говориться, молодо-зелено. Вчера, например, минут пятнадцать наблюдал как воробей по подоконнику прыгает. Он ему даже семечек носит, покупает у бабульки на остановке и подкармливает, видите ли воробей у него жареные и без соли любит.
– Кто?.. Воробей? – спросил подполковник, – пряча улыбку в усы, – он точно схватлив.
– Оба схватливые. – уточнила Сорокина. – У одного ни одна крошка с подоконника на землю не падает, а у другого идей полна голова.
– Это хорошо… это даже очень хорошо! – улыбнулся полковник.
– Что хорошо? – переспросила Сорокина, – что воробей по подоконнику прыгает, или что стажёр за ним наблюдает? И тоже улыбнулась.
– Всё хорошо, – уже серьёзно сказал полковник. – Воробей – это дело серьёзное, показатель того, что у вашего подопечного душа не чёрствая. Это в человеке беречь надо, это будущее милиции. – Полковник помолчал. – Запомните, Мария Васильевна, вот кто сейчас придёт к нам работать, после этих круговертей в стране, такая наша и милиция завтра будет. Придут те, кто по воробьям из пистолета стреляет – одна милиция; придут Митины, что воробьёв на подоконнике кормят – будет совсем другая. Правда, институт уже не милицией будет называться, а полицией. Есть такое мнение и желание, – полковник поднял палец к верху, – в полицию нас переименовать. Только как не назови, а обязанности будут всё те же.
– А какое же указание будет? – не мешать будущему полицейскому младшему лейтенанту Митину на подоконнике воробья семечками кормить, так я поняла? – улыбаясь, спросила Сорокина.
– Ах, Мария Васильевна, Мария Васильевна, – покачал головой полковник, – как была остра на язык, такой и осталась. Ступай, не задерживаю.
....................
К вышесказанному необходимо добавить, что в это самое время, когда в кабинете начальника милиции Ушанова собрались сотрудники отделов, за тысячи километров от Саратова, в уютном сквере, на восточном побережье Атлантического океана встретились два джентльмена. Они зашли в кафе и разместились на открытой веранде за столиком. Эти двое – единственные посетители заведения. Беседуют на английском. Один, должно быть англичанен, с тяжёлым мясистым носом, и таким же тяжёлым подбородком, стряхивая пепел сигары в фарфоровую пепельницу, говорит длинному сухощавому с оттопыренными ушами собеседнику:
– Ваша задача, любезнейший, раз вы занимаетесь коммерцией, выйти на интересующую нас в России тему. Вы, Батист, по-прежнему занимаетесь антиквариатом, не так ли?.. Ваше дело процветает? – И, не дожидаясь ответа, продолжил, цепко ловя взгляды собеседника. – Нам необходимо знать всё, что касается народной глиняной игрушки.
– Не понимаю, Бакстер, зачем вашему столь серьёзному ведомству детская забава? – удивился сухощавый.
– Этого вам знать не надо. Главное, что наше ведомство вам хорошо заплатит, если интересующая нас глиняная штуковина будет лежать в нашем сейфе.
– Но, сер, я никогда не слышал, чтобы в Саратове бытовала народная игрушка. Видно вы с чем-то спутали?
– Наше ведомство, господин коммерсант, никогда, ничего не путает. – Твёрдо произнёс собеседник. После этих слов обладатель тяжёлого носа и тяжёлой нижней челюсти встал, положил на стол перед коммерсантом несколько пачек денег. – Это аванс, – произнёс он, не вынимая изо рта сигары, и, не попрощавшись, направился к выходу.
После его ухода сухощавый ещё какое-то время посидел за столиком, обдумывая неожиданно свалившееся на него предложение. Затем он почувствовал себя неважно. Коммерсант знал, что в этом случае надо делать. Он достал кусочек сахара, положил в рот, подождал, когда отступит приступ диабета, спустился по ступеням с открытой веранды и зашагал по тенистой аллее.
Только ты, уважаемый читатель, не подумай, что Батист является насквозь прожжённым коммерсантом и что кроме долларов его ничего не интересует. Господин Батист всегда помнил о том, что в его жилах течёт кровь предков-аристократов. И как просвещённый человек он не мог не понимать, что данное предложение толкает его перешагнуть некую совестную линию, которой Батист очень дорожил. Ему было неприятно, что он, Батист, должен отобрать у иного народа его игрушку и увезти. В это время он представлял этот народ ребёнком и понимал, что игрушка в данный момент не может быть предметом торга.