– Эй! Вы, сволочи! – закричал Пустолай, – зачем человека обижаете!! – только за шумом работающих двигателей его совсем не было слышно.
– Прощайте, братья и сёстры, пора мне в поход, за правду и справедливость биться, сказал Заступник, – моё время настало, пришёл час, – и он отвесил игрушкам поясной поклон, прижав одну руку к груди, а другую, опустив вниз.
– А как же мы? – проговорила Катерина.
– С вами Мурлотик останется и Пустолай. Они вас не оставят, а мне надо с супостатами драться и искоренять эту чуму из земли русской. Так делали наши отцы, деды и прадеды. Так защищали землю князья и богатыри в прошлом, так должно поступать и нам в настоящем. Простите меня, если я кого обидел. Пусть простит меня мамушкин бог и поможет нам – Он ещё раз поклонился и направился к чердачной лестнице.
И только он сделал шаг к лестнице, как раздался сильный треск и грохот, вылетела рама слухового окна, одна из стропил обрушилась. Игрушки в ужасе спрятались снова в ящик и сама собой от сотрясениия задвинулась за ними крышка. Один Заступник, перехватив поудобнее дубину, остался на месте и приготовился к сражению, а если надо, то готов был принять и смерть, как подобает настоящему воину.
Вот он увидел, как упавшая стропилина придавила крышку ящика. Заступник подбежал к ящику и стал спиной сдвигать с него стропилину. Почему стали падать стропила? он не знал.
А произошло это обрушение потому, что нож бульдозера протаранил стену старого дома. Вбежавший в это время в сенцы дома Антон упал, так как пол под ним зашатался. Выпавший из кармана Антона Свистопляс, тут же вскочил на ноги. Его не испугали пыль и грохот. Вот его копыта процокали по лестнице на чердак. Пыль заволокла чердачное пространство, покосились и кое где рухнули стропила, обвисла кровля, Свистопляс скакал перепрыгивая через какие-то коробки, стулья, стараясь как можно быстрее доскакать до ящика из-под мыла. Вот он видит около слухового окна Заступника, тот пытается поднять с крышки ящика упавшую стропилину. Свистопляс бросается к нему на помощь. Но не успел он сделать двух прыжков, как кровля рухнула, Заступник вывалился в слуховое окно, а Свистопляса спасла печная труба. Она на какое-то время удержала на себе часть кровли, как раз в том месте где находился Свистопляс, но и это длилось секунды. От нового удара дом закачался и как большое, но ещё живое существо, вздохнув осел, завалившись нелепо набок.
– Ребёнок в доме!!! – закричал, срывая с себя мешок, Никита и, держась обеими руками за голову, покачиваясь точно пьяный, превозмогая боль в избитом теле, не обращая внимания на работающую технику, пошёл к дому. Вот он дошёл до дома, стал подниматься на крыльцо.
– Туда нельзя! – услышал он крик бульдозериста, но не обратил на него никакого внимания, потому что знал, что если дом рухнет совсем то…
Никита вошёл в парадную дверь. Пыль застилала глаза. И тут он увидел Антона. Рухнувшая кровля закупорила вход на чердак и Антон силился сдвинуть перекрытие и освободить проход.
Никита взял Антона под мышку и пошёл к выходу, цепляясь одной рукой за рухнувшие балки, повторяя:
– Гат-паразит,… людишки-человечишки… Вот плюнуть-не растереть что делают…
Антон пытался вырваться, а самого Никиту душили слёзы. Вот они вышли на крыльцо, спустились и Никита понёс Антона к изгороди. Антон уже не пытался вырваться, он плакал. Никита донёс Антона до вишни и, не выпуская его из рук, стал смотреть на дом. Он смотрел отрешённо, не чувствуя боли, да и досады тоже, он просто стоял и смотрел как рушится старый дом, рушится его прошлое и настоящее, рушится с этим домом его внешний и внутренний мир, и он откровенно плакал, не вытирая слёз. Пыль покрыла его лицо. И слёзы, скатываясь по щекам, промывали в осевшей пыли на лице извилистые светлые полосы.
– Пусти меня!.. Пусти!.. – вдруг закричал Антон и хотел снова бежать к дому. Он даже хотел укусить Никиту за руку, но в этот момент Антон увидел, как вывалился из слухового окна игрушечный воин. Заступник упал на землю, но тотчас вскочил и, размахивая дубиной, бросился на бульдозер. Бульдозер в этот момент остановился, сдал назад, чтобы сориентироваться и обрушить свой страшный нож на ещё цепляющийся за жизнь дом.
Техника была с иголочки. Иностранная. Ревели мощные моторы, обрушивая историю, уклад, подминая под гусеницы не только разросшуюся крапиву, но и душу Никиты, которая, на время оставив тело, невидимая летала вокруг дома, ударяясь как птица в окна, а тело Никиты просто стояло, поджидая мятущуюся невидимку.
Антон, не отрывая глаз, смотрел на глиняного чудо-богатыря, который, размахивая дубиной, двигался навстречу железной громадине. Блестело на солнце лезвие бульдозерного ножа, из кабины смотрел на стену ухмыляющийся тракторист. В стороне, с подветренной стороны, где нет пыли, стояла чёрная иномарка и из её кабины смотрела на работу техники синеволосая Барби и маленький, толстенький в белом костюме господинчик с сигарой в зубах. Ему было приятно ощущать свою всевластность над этим старым домом, который через минуты превратится в кучу мусора. И если ему захочется, то он одним движением руки остановит всякое движение в этом дворе, и если ему надо, то даже отремонтирует этот дом на старом фундаменте, подведёт под него новые венцы. Но он не будет этого делать. Для него это просто старое с подгнившими нижними венцами строение, которое просто необходимо снести и делу конец.