Неожиданно для нас, суд соглашается с моим мнением.
— Вражин, встаньте! Признаете ли вы себя виновным?
— Виновным себя не признаю. — И его голос задрожал.
По мере того как он рассказывал, голос креп. Слушая Вражина, искоса наблюдаю за судом. Лицо судьи бесстрастно. Женщину-заседательницу мучает какой-то вопрос, и она все порывается перебить подсудимого, но сделать это не решается. Заседатель мужчина внимательно слушает Вражина и время от времени что-то записывает для себя на листке бумаги. Прокурор тоже бесстрастен.
Вражин поведал суду, что пришел в цех с одной лишь целью — уговорить Людмилу ехать с ним. И сам не понимает, как получилось, что он начал бегать по цеху. Хрипотца в голосе все еще выдавала волнение. Наболевшее на душе рвалось наружу. Слова текли легко, свободно. Он рассказал, как увертывался от дружинников, прыгал через станки, как его связали и привезли в милицию.
— Ну, а дальше что? — спросил судья Тулин, когда Вражин вдруг замолчал.
— Меня привезли в милицию, — повторил Вражин, — сказали, что разберутся и утром отпустят. И вот отпустили. — Губы его задрожали.
«Только не сорвись, только не сорвись», — мысленно внушаю ему. И, как бы уловив мои биотоки, он спокойнее заканчивает:
— Вот и все…
— Все, да не все. Из ваших показаний выходит, что вы чуть ли не подвиг совершили. Медаль бы следовало за такое поведение, а не на скамью подсудимых, — Тулин посмотрел на прокурора и уже другим голосом добавил: — Непонятно все же, зачем вы пришли в цех во время смены, не дожидаясь конца рабочего дня?
— Хотел сделать как лучше, поскорее Людмилу увидеть, а вышло наоборот.
Председательствующий еще несколько раз спрашивал, почему подсудимый бегал от дружинников, но Вражин Александр твердил одно — он не хотел попадать в милицию. Обратившись к заседателям, Тулин спросил:
— У вас есть вопросы?
Женщина-заседательница выпалила мучивший ее вопрос:
— А чем вы докажете, что хотели уехать в другой город вместе с девушкой?
— В деле есть билеты на поезд, которые у меня изъяли во время обыска…
— А… — многозначительно произнесла она.
У мужчины-заседателя вопросов к Вражину нет. А я так надеялся на его помощь. Правда, он может задать их и позже, после допроса свидетелей, когда прояснится общая картина.
Дождавшись своей очереди, прокурор, повторяя одни и те же вопросы, говорит о его прошлой судимости. Судья делает ему замечание.
— Товарищ прокурор, суд уже выяснил эти вопросы. Не повторяйтесь, пожалуйста. Если есть новые, задавайте. Нет — дайте возможность защите допросить подсудимого.
После вопросов прокурора Вражин нуждается в восстановлении сил. Таким аккумулятором для него мог быть только я. Но аккумулятор неожиданно сел. Язык словно присох к нёбу. Давно заготовленные вопросы улетучились из головы. Казалось, весь зал смотрит на меня. Чувствую на плечах тяжесть, которую не могу стряхнуть. Не помогает и совет Валентина Антоновича. Видимо, у каждого адвоката свое лекарство от волнения. Но все было бы ничего, если бы не голос. В нем звучит предательская дрожь. Правда, с каждым новым вопросом уже не краснею, но волнение не проходит. Дрожат кончики пальцев, на ладонях липкая влага. Старая истина применима и здесь — плавать можно научиться только в воде. По лицам заседателей вижу, насколько удачен тот или иной заданный вопрос:
— Уточните, Вражин, почему вы все-таки решили уехать в другой город?
Вражин мнется. Боюсь, что он правду не расскажет.
— Бывшие подельщики угрожали со мной расправиться, — наконец выдавливает он из себя.
— А чем вы это докажете? И почему ни о каких подельщиках не говорили у следователя? — неожиданно влезает с вопросом прокурор.
— Боялся, потому и не говорил.
— А сейчас вы не боитесь, — не унимается прокурор. — Назовите имена, фамилии, где проживают.
— А что говорить, все равно вы не поверите.
— Почему же, вызовем, допросим, а то получаются только ваши слова, а их к делу не пришьешь.
Вражин как-то безнадежно машет рукой и не отвечает на поставленный прокурором вопрос.
— Мне можно продолжить допрос? — обращаюсь к судье.
Председательствующий молча кивает головой.
— Сколько времени вы были знакомы с Людмилой?
— Два года с лишним.
— И у вас были серьезные намерения?
— Мы хотели пожениться. И если бы я не ушел с завода, то давно бы уже расписались.
— Подельщики, как вы выражаетесь, угрожали и Людмиле? — возвращаюсь я снова к интересующему меня вопросу.