Народ в «Спичке» молчаливым одобрением встретил решение вышестоящего начальства, но кой-кого такой поворот дела не устроил. Кадровик, в частности, отказывался верить своим глазам и ушам и даже растерялся на какое-то время, что совершенно на него непохоже. А когда пришел в себя, то не придумал ничего умнее, как найти козла отпущения и сорвать на нем зло. Я подвернулся ему под горячую руку, и он накричал на меня, забыв, очевидно, с кем имеет дело. На юристе ведь далеко не уедешь, а где сядешь, там и слезешь, и я быстро поставил его на место.
И успокоился, полагая, что инцидент исчерпан. Но я опять ошибся. Кадровик не на шутку струхнул, ибо в «Спичке» объявились добровольные детективы, решившие во что бы то ни стало установить, по чьей вине Гургеныч попал в больницу. Из живых свидетелей об истинном виновнике, а вернее, виновниках торжества знаю я один. Можно сказать, на моих глазах развертывалась вся эпопея, и рано или поздно местные следопыты выйдут на кадровика, и тогда не миновать ему справедливого возмездия. Но пока следствие явно пошло по ложному пути. Ищут все того же злополучного анонима, обрушивая весь гнев на его неповинную голову. Аноним не выдержал явного поклепа и прислал своего рода опровержение, где он достиг вершины эпистолярного жанра. Не мудрствуя лукаво, он сразу же взял быка за рога и с первых строчек в своей бумаге все расставил по местам.
Во-первых, никакой я не пакостник, а самый настоящий борец за правду, но по существующим условиям действительности поставлен в нелегальное положение. Я даже догадываюсь, чьих рук дело гнусная провокация с Гургенычем (он так и написал, с Гургенычем, как уважительно зама величают в «Спичке», а не казенно по имени и отчеству и занимаемой должности), но не могу выступить с открытым забралом, ибо полностью отдаю себе отчет, что ожидает меня, сплошай я немного. Со мной никто чикаться не станет и вышвырнут без выходного пособия, как последнюю собаку. Вот я и вынужден скрывать свое подлинное имя, но я не меньше вашего, а может быть, даже и больше переживаю от подлости, приведшей хорошего человека в больницу.
И к опровержению приложил копию нового заявления, в котором обвинил директора не больше не меньше как в приписках к плану. С расчетами и выкладками за несколько лет и без обиняков указывал, что все первые места со знаменем, присуждаемые «Спичке», — дутые.
И тут меня словно осенило: почему я все время думаю, что действует один анонимщик. А если их два? Один борец за справедливость, не имеющий к истории с Гургенычем никакого отношения, и другой — пакостник, гнусный человечек, рассылающий свои писульки с целью посеять вражду и склоку. Ну конечно же так оно и есть, и последнее письмо — лучшее тому подтверждение.
Руководство несерьезно восприняло заявление анонима и на сей раз. Сколько было уже проверок — и все сходило с рук. Ну, пришлют еще одну комиссию, ничего страшного, как-нибудь с божьей помощью отобьемся. И не такое переживали. К тому же, наверное, сбил начальство с толку и напыщенный, велеречивый слог опровержения. Я, как мог, постарался сгладить этот маленький недостаток и передал содержание бумаги своими словами, но суть оставил в нетронутом виде, как ее изложил безымянный автор. Да, я чуть не упустил: первый экземпляр заявления аноним адресовал в КПК, а копию направил, как всегда, в народный контроль. Даже это новшество не насторожило заинтересованных лиц в «Спичке». Обычно аноним ограничивался только народным контролем и не тревожил своими заявлениями столь высокие инстанции, а тут взял, не постеснялся, и размахнулся на всю. И надо отдать ему должное, тонко уловил момент: совсем недавно во всех газетах было опубликовано постановление Пленума Верховного суда о борьбе с приписками к плану и очковтирательством. Так что в «Спичке» легкомысленно отмахнулись от анонимки. Под горячую струю заявление может и сработать, и тогда, если изложенные факты подтвердятся, кое-кто костей не соберет.
Пока же заявление анонима прошло слишком даже незаметно. Сослуживцы просто-напросто не оценили ни его благородства, ни его скромности. Правда, главного аноним все же добился, с него сняли незаслуженное обвинение, и теперь уже никто в «Спичке» не сомневается, что напакостил Гургенычу кто-то другой. И его усиленно ищут. Специальную группу поиска возглавляет лично Михеич и все свободное время посвящает разработке версий. Гургеныч немым укором стоит перед всеми, ибо из больницы поступают вести одна другой неутешительней. Михеич у себя на вахте организовал нечто вроде пресс-центра, и желающие всегда могли у него справиться о состоянии здоровья Сумбата Гургеныча. Михеич даже попробовал вывешивать у входа бюллетень о ходе болезни Гургеныча, но директор в приказном порядке обязал кадровика следить за покоем во вверенном ему учреждении, и вахтеру сделали соответствующее внушение, дабы на стенах впредь не появлялись подозрительные листочки, не связанные с производственной деятельностью.