После этой победы признали Петровича и на Птичьем рынке, где его можно было видеть каждое воскресенье. Приезжал он за кормом, но любил и просто так потолкаться среди голубятников. Слава не застила ему глаза, и он мало в чем изменился. С большой охотой рассказывал, как нужно ухаживать за птицей, а если кто ему давал дельный совет, то тоже не требовал, а с благодарностью принимал. Так и текла его жизнь, размеренно и ровно, на глазах всего дома. И он видел, как живут люди. Любили собираться мужики со всей улицы возле голубятни Петровича. Здесь всегда можно было найти чистый стакан, хотя сам хозяин давно не пил, но посуду держал по старой привычке в исправности, и узнать последние новости. К нему шли все обиженные жизнью, и для каждого он находил нужное слово, всякого мог утешить. Вот почему люди не стеснялись его и выкладывали все как на духу, потому что знали: Петрович не растреплет по ветру словно сорока, а сохранит тайну вернее могилы.
Но кто бы мог подумать, что Василий из третьей квартиры наложит на себя руки? А он взял и отчубучил, повесился. Тихий вроде был человек, пройдет по двору — никто не заметит, кивнет головой, и все. Так он чуть Марью-Бибику из двенадцатой квартиры с собой на тот свет не утянул. Полезла она на чердак посмотреть свое белье, а он и висит, сердешный, рассказывала после Марья, так она со страху даже закричать не смогла и сама не помнит, как сползла с лестницы. Сняли Василия мужики, а он уже готов, отошел, бедняга. И пить не пил, в рот не брал, все в дом нес, как крот, а вот, поди же, не по нраву пришелся бабе. Гуляла Нинка от него. Упреждал ее Петрович, что добром это не кончится, дважды он до этого случая уже вынимал из петли Василия, а тут не усмотрел. Да только разве бабе вобьешь в голову что-нибудь путное? «Пугает он», — отшучивалась Нинка и продолжала гулять, а попугивание-то вон как обернулось. Выходит, не от хорошей жизни ушел Василий из жизни.
Не чище отмочил и дед Федот: взял на старости лет и рассмешил всех, развелся со своей Варварой. Без малого пятьдесят лет прожили вместе, а он связался с молодухой из соседнего дома и ушел к ней. Не помогла даже угроза Варвары пожаловаться в партийную ячейку. Дед Федот лишь рассмеялся ей в лицо:
— Должностей я никаких не занимаю, так что мне не резон бояться твоих угроз, а пожить в свое удовольствие еще хочется… Вон какой я молодец… — и выпячивал при этом свою хилую грудь, пробитую в трех местах пулями, да выставлял вперед потрепанную бороденку.
Не пережила Варвара такого предательства и померла в одночасье, а молодуха обобрала старика и прогнала его с позором от себя. Так теперь весь переулок показывает на деда пальцем, вот он и выглядывает на улицу по утрам и отводит душу в беседах с Петровичем, жалуясь на свою разнесчастную судьбу.
А если признаться честно, то у кого она счастливая? Во всяком случае, среди порядочных людей он что-то не больно много встречал счастливых. У каждого какая-нибудь своя, да боль. Уж как завидовали все в доме мужу и жене со второго этажа! Оба молодые, здоровые, казалось, жили душа в душу, шесть лет за границей были вместе, добра всякого понатаскали, по двору ходили, людей не замечали и только собрались переезжать в трехкомнатную кооперативную квартиру, он взял да и бросил ее с тремя детьми и больше во двор глаз не кажет. Кому она теперь нужна со своими тряпками? Правда, нет худа без добра, молодая стала теперь здороваться с соседями.
У супругов из восьмой квартиры — своя боль. Бог детьми не наградил, так они ходят, маются, бедные, у каких только врачей не лечились, денег уйму потратили — и все впустую. А без детей какой может быть дом? И пошли скандалы, он ее обвиняет, она его.
Но верно говорят в народе: нет детей — беда, есть — еще хуже, горя с ними не оберешься, пока вырастишь. Зачем далеко за примером ходить: соседи Петровича растили, растили малого, всю душу в него вкладывали, а он отплатил родителям — взял в день своего совершеннолетия и магазин ограбил вместе с другими мальчишками, их и арестовали. Мать все глаза проплакала, а теперь только и отрада, что передачи ему сумками таскать в тюрьму.
Однако жизнь есть жизнь, и люди как-то живут, тянутся к солнцу. Взять хотя бы Петровича. Без малого четверть века не видел света белого человек, пил, а считается, что жил. И сколько таких, как он! Каждое утро Иван Петрович встречается с ними. Чего только стоит алкоголик Кулик. Колоритная фигура! А интеллигент Шурик? Да что там говорить, только расстраиваться. Они почему-то выбрали местом своего сбора голубятню. И не успевал он еще открыть будку, а товарищи по несчастью тут как тут, откуда-то приползали по одному, озябшие и беспомощные, как дети.