Но я слишком дорогой ценой заплатил за преступление, которого не совершал. Своим чувством. Я столько его ждал и когда уже совсем отчаялся и думал, что любовь обошла меня стороной, встретил ее, обрызганную закатом, на перекрестке. Она стояла и смотрела на светофор, а я на нее, и так засмотрелся, что чуть не угодил под машину. Хорошо, шофер тормознул, но я даже не слышал, как он меня обругал, так стремительно бросился за ней, опасаясь потерять ее в толпе.
Я знал, что обязательно увижу свою девушку на улице, и готовился к этой встрече. Мне только всегда казалось, что выхожу из дома на секунду раньше или позже, и она, моя девушка, проскользнула где-то совсем рядом. Я это чувствовал и, как локатор, все время искал ее глазами. Иногда я бил ложную тревогу, но неудачи не отрезвили меня. Я снова и снова искал ее глазами, стоило мне только выйти в город. И предчувствие не обмануло меня. Я даже не удивился, когда увидел ее. Девушка была так похожа на ту, выдуманную моим воображением, что я не поверил глазам. Уж не снится ли мне все это? Но девушка была живая, и она лукаво смотрела на меня и никак не могла понять, что привело меня в замешательство. «Чудак какой-то», — прочитал я на ее лице, и за год не сумел ее разубедить в этом, да так чудаком и остался.
Я вспомнил первую встречу с ней и ускорил шаг. И случилось маленькое чудо. Пошел снег, как и тогда, крупный, пушистый и беспомощный, словно только что вылупившиеся из яиц цыплята. Снежинки доверчиво жались к людям и, обманутые, капельками влаги скатывались по их лицам. Некоторые прохожие останавливались и блаженно улыбались снегу, другие же равнодушно проходили мимо, словно ничего и не произошло. Я закрываю глаза и открытым ртом ловлю снежинки. Глупые, они беззлобно колют язык, губы и умирают, так и не успев понять, почему превращаются в воду. И я, тридцатилетний мужчина, не могу объяснить вечную загадку природы, смерть. Но сейчас мне не хочется думать о высоких материях. Падающий снег удивительно верно выразил мое состояние…
Мне казалось тогда, что мое чувство недолговечно, как снег, и вот-вот растает. Но оно не таяло, а с каждым днем росло, ширилось и заполняло собой все мое существо, истосковавшееся без любви. Нет, нельзя сказать, чтобы у меня до этой встречи не было женщин, напротив, их было слишком много, и все они милые и обаятельные существа, но ни с одной из них мне не было по-настоящему хорошо. Я обманывал их, да и они, наверное, платили мне той же монетой.
Я открываю глаза. Снежинки больше не колют губы. Такой снег, снег без значения всегда быстро проходит, а мне почему-то хочется, чтобы он шел и шел и засыпал дома, улицы, прохожих. У меня совсем нет желания двигаться вперед, словно там меня подстерегает какая-то беда. Больше того, у меня мелькает вздорная мысль: «Хорошо бы остановить время!» Но я отлично понимаю, что может только застыть человек, а время — время будет лететь и лететь, делая кого-то счастливым, а кому-то причиняя боль. Но я напрасно расхныкался и накликаю на себя беду. Ничего же не случилось, просто пошел и перестал падать снег. Ах, да, и тогда шел тот же снег, и я вновь погружаюсь в бездну.
Для нее все было чудно: и то, что я пошел за ней, но так и не подошел, не заговорил, а как добросовестный детектив поджидал ее изо дня в день у института целый месяц и молча сопровождал, словно почетный эскорт, до дома. Она так привыкла ко мне, что огорчалась, если почему-либо я не приходил. Но не пожалей она меня, не заговори первой, я, может быть, так и не подошел к ней. Она, конечно, не помнит об этом, впрочем, как не помнит и о самом счастливом для меня дне. Я же не забуду его никогда, наверное, потому, что других таких дней у меня не было.
Я перебираю все встречи с ней. Она меня не очень-то баловала, но тем сильнее каждое свидание с ней запало мне в душу. Даже другие женщины, с которыми мне было легко, потому что я знал, что им нужно от меня, не заслонили ее, а напротив, после каждой такой встречи меня еще больше тянуло к ней. И хотел я того или нет, но я невольно обманывал других женщин, и поделать с собой ничего не мог. Просто я был, как выразилась одна моя ночная знакомая, «здоровый мужик». За «здоровье» женщины и принимали меня.
С ней же все пошло не так, и я даже ни разу не подумал, что она обыкновенная женщина, такая же, как все, и с ней можно поступать так же, как я поступал с другими женщинами. Но стоило мне только посмотреть на нее, как я стыдился своих мыслей. Она казалась мне такой чистой, сотворенной из воздуха, что одно прикосновение к ней могло осквернить ее. И я ни разу не прикоснулся к ней. Нет, однажды, пожалуй, она крепко сжала мою руку. Это и был тот самый счастливый мой день, но моей заслуги в том не было.