Самое же неприятное случалось, когда кто-нибудь из них приезжал на бега в день получки и в сильном подпитии. Тогда зарплата проигрывалась в один присест, вся до копейки. Смотреть на проигравшего человека после этого было жалко, но они где-то находили деньги и продолжали играть. Так произошло совсем недавно с Борей. Как проиграл сто семьдесят рублей, он не помнит, очухался лишь на другой день. Полез за деньгами в карман, а получки-то и нет, кинулся за разъяснениями к друзьям-товарищам, а они ему ничего вразумительного сказать не могут, сами с трудом припоминают вчерашние события. Были на ипподроме, пили, играли, а на какие деньги, убей бог, не помнят. Наверное, все-таки играли на зарплату Бори. Не наверное, а точно. События в тот день развивались по знакомому сценарию. С утра Боря приехал на базу, выпил с шоферами, пока ждали, когда привезут зарплату. К обеду к нему на работу подъехали Виктор со Славой, с собой они привезли бутылку и конечно же выпили еще. Получив деньги, сто семьдесят рублей как одну копеечку, они завалились в пивной бар на Калининском проспекте, просидели там до пяти часов, а затем кто-то вдруг вспомнил, что сегодня среда, беговой день, и рассиживаться в душном помещении нечего, когда можно попивать пиво и на свежем воздухе, и они прикатили на ипподром. Приехали они на бега чуть тепленькие, после еще одной выпитой бутылки Слава с Виктором отключились начисто и заснули тут же, на скамейке, а Боря еще держался на ногах и по инерции каким-то чудом умудрялся ходить после каждого заезда к кассе и ставить деньги. Какие комбинации он играл, на каких лошадей ставил, он, конечно, не помнит, только после восьми заездов от ста семидесяти рублей не осталось ни копейки, и ему пришлось будить своих дружков, чтобы взять у них деньги на такси, так как добраться до дома своим ходом он уже не мог.
Осмыслил он случившееся с ним, если можно вообще говорить об осмыслении, только на другой день, когда проснулся с больной головой и с пустыми карманами. Нужно отдавать матери зарплату, а отдавать-то и нечего. Мать поругала-поругала непутевого сына и оставила его в покое, да и что без толку кричать, деньги-то все равно уже не вернешь. Кое-как дотянул он до аванса, друзья-товарищи подкормили. И потому, наверное, Боря не так переживал свой проигрыш, видя рядом виноватые лица товарищей по несчастью, ведь они тоже не раз оказывались точно в таком же положении и отлично понимали состояние своего друга, понимали, а помочь ничем не могли. Ну, накормить товарища, дать ему десятку на пропой — это еще в их власти, а вот излечить Борю от опасного недуга, от игры на бегах, это уже было выше их сил. Просто у них не было никаких других интересов, в выпивке и в лошадях заключался весь смысл жизни, и пропади вдруг водка и бега — они бы повесились от тоски, а так хоть какое-то занятие, да есть, все можно время убить. И они убивали время, не понимая того, что вместе со временем убивают и себя, незаметно, постепенно, но убивают. Впрочем, здесь они не оригинальны, все в той или иной степени делают то же самое.
Я находился в тот день на ипподроме, когда Боря просадил зарплату, но не подходил к нему и не остановил его. Во-первых, я почти совсем не знал их компанию, и во-вторых, это было бесполезно, Боря никого и ничего не замечал вокруг, так сильно был пьян и двигался от трибуны к кассе больше по инерции, нежели сознательно. Подошел я к нему через неделю и деликатно, чтобы не обидеть его, напомнил старую истину, что ходить на бега пьяным, да еще играть — нельзя, и он без рисовки, тут же согласился со мной и тут же, просто, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил, что проиграл неделю назад всю зарплату. Он сказал это так, словно проиграл не сто семьдесят рублей, а всего навсего рубля три, не больше.
У меня в этот день совсем не было денег, а в одиннадцатом заезде бежала одна лошадка, за которой я давно уже следил и, по моим скромным расчетам, она должна вот-вот поехать на выигрыш, а в следующем заезде, вернее в скачке, у меня выходила такая темная лошадь, что я боялся даже и думать, какую огромную сумму отвалят, если она вдруг выиграет. Боря, как всегда, играл наобум, вот я и предложил ему сыграть подмеченную мной лошадку, тем более угадать край впереди не составляло большого труда. В десятой скачке явным фаворитом просматривалась Алкеста, на которой скакал Чугуевец, один из лучших жокеев, и проиграть скачку на этой кобылке он никак не мог. Боря почесал у себя в затылке и согласился сыграть мою комбинацию, от Алкесты к Гремучему.