В десятой скачке, как и ожидалось, оторванно скачку выиграл Чугуевец на Алкесте. А вот одиннадцатый заезд складывался очень драматично. Бег почти всю дистанцию вели в борьбе три фаворита: Вал, Колючка и Контраст, и лишь на последней четверти Вал и Колючка сбоили и отпали назад, вот тут-то к Контрасту и подкрался Гремучий и очень легко объехал его на финишной прямой. Боря, радостный, подошел ко мне, но мне хотелось выть от обиды. Моя лошадь, за которой я следил почти полгода, выиграла бег, а я опять не смог сыграть ее из-за отсутствия денег. И то, что Боря угадал эту комбинацию, — слабое утешение. Я, может быть, не так бы расстроился, если бы Боря послушался меня и сыграл Гремучего дальше к пятому номеру Сальску, который должен был выиграть скачку, хотя по кассам игрались совсем другие лошади. Но Боря испугался играть одну темную лошадь, Гремучего, к другой, еще более темной, Сальску, и мою комбинацию не продлил. То, что сделал Боря, на ипподроме никогда не позволит сделать себе настоящий игрок, так мог поступить только дилетант, ибо есть железное правило: лошадь, которую ждешь в двойном ординаре, даже если у нее нет никаких шансов выиграть, обязательно нужно продлить дальше к своей лошадке, а Боря это элементарное правило нарушил.
Когда объявили, что в одиннадцатом заезде бег выиграл второй номер Гремучий, Боря как-то неловко чувствовал себя и до самого последнего момента не говорил мне, что не сыграл Гремучего к Сальску, и только когда прозвенел звонок, он признался, что поступил не совсем так, как я просил его сыграть. Что мне было делать? Ругать его? Бесполезно, да и какое право я имел распоряжаться чужими деньгами. Он запросто мог послать меня куда подальше с моими советами, а он хоть и не полностью, а все же воспринял мой совет и сыграл от Алкесты к Гремучему.
На доске вывесили выдачу. За Гремучего в ординаре дали шестнадцать рублей, а от Алкесты к нему — сорок девять рублей за один билет. Но я уже весь был в двенадцатой скачке, и когда прозвенел звонок и лошади сорвались с места, я уже знал точно, что скачку выиграет Сальск. Так оно и случилось. И хотя скачка сложилась очень трудно и до самого финиша невозможно было определить победителя, скачку вели в борьбе сразу три лошади, все же фотофиниш отдал предпочтение Сальску, и его объявили на первом месте. Он опередил на четверть головы фаворита. Боря почувствовал мое состояние и, подойдя ко мне, успокоил:
— Не расстраивайся, старик… На бегах всякое бывает, не поверил я в такую темноту. Пойдем выпьем с нами, я уже послал Витька за бутылкой…
Но и водка не принесла мне облегчения, а когда на доске вывесили выдачу за комбинацию два-три, от Гремучего к Сальску — пятьсот шестьдесят пять рублей, то я и совсем раскис и, не дождавшись конца бегов, ушел с ипподрома, а Боря с компанией, как ни в чем не бывало, остались и шумно отпраздновали маленький успех, ведь они как-никак выиграли сотенку, а то, что не угадали по собственной глупости пятьсот рублей, так бега есть бега, и всех денег на ипподроме не выиграешь. Что ж, может, они и правы, во всяком случае, им с их философией прожить легче.
ВАЛЕРА, ПАША, ЮРА
Эти трое — интеллигенты: Валера с Юрой работают инженерами, Паша — гуманитарий, занимается филологией. Познакомились и сошлись близко здесь, на трибуне ипподрома. Они очень разные, сближает же их одно — порочная страсть к игре. Валера, Паша, Юра — типичные представители честных игроков, честных в том смысле, что они совершенно не связаны ни с каким жульничеством, и, кроме зарплаты, других источников дохода у них фактически нет, поэтому и играют они по маленькой, случается даже, что ставят ту или иную комбинацию у букмекеров по двадцать — тридцать копеек. Это, конечно, для настоящего игрока унижение, но и воровать ведь не пойдешь, как бы ни хотелось сыграть свою лошадку покрупнее.
Случаются, правда, и на их улице маленькие радости, когда кто-нибудь из них вдруг выигрывал. И эта нечаянная радость по-разному воспринималась ими и как нельзя лучше выражала их суть.