Татьяна Никоновна. Теперь ведь, гляди, сюда придет.
Оленька. Сегодня же придет, уж я его знаю. (Задумывается.)
Татьяна Никоновна. Что ты задумалась?
Оленька. Да надобно язвительных слов побольше придумать.
Татьяна Никоновна. Придумывай, придумывай! И я после подбавлю. Что, дурочка, рада небось?
Оленька. Да, разумеется, рада; только погодите, маменька, не мешайте! Слова-то в голове, одно за другим, так и вьются клубком, только бы не забыть.
Пульхерия Андревна. А уж как я довольна, Татьяна Никоновна, что им форс-то сбили! А то бы с ними и не сговорил. Теперь спеси-то у них поубудет вершка на два.
Татьяна Никоновна (взглянув в окно). Никак, едет? Он! Он! Да и с купцом.
Пульхерия Андревна. Вы меня спрячьте куда-нибудь! Не хотелось бы мне, чтоб он меня здесь видел.
Татьяна Никоновна. А вот пожалуйте за перегородку!
Пульхерия Андревна уходит.
Ну, Оленька, теперь поругать его хорошенько, да и прогнать. Поставить на порог, да в три шеи до ворот.
Оленька. Прогнать-то не хитро! Прогнать-то всегда успеем.
Татьяна Никоновна. А что же ?
Оленька. А надобно его жениться заставить, вот что!
Татьяна Никоновна. Уж ты, девка, больно ловка хочешь быть!
Оленька. Чего ж зевать-то! Дураков-то уж нынче, говорят, меньше стало; еще жди, скоро ли другой-то набежит.
Васютин входит и останавливается в дверях.
Татьяна Никоновна, Оленька и Прохор Гаврилыч.
Прохор Гаврилыч (в дверях). Смотри же, Вавила Осипыч, ты подожди!
Оленька. Я даже, маменька, не могу понять, как это могут люди не иметь совсем совести! Наделают в жизни столько гадостей, и не стыдно им людям в глаза смотреть!
Татьяна Никоновна. Разные люди-то бывают. У иного стыд есть, а другому хоть ты кол на голове теши, так ему все равно.
Прохор Гаврилыч (садится). Ну да что вы толкуете! Вы знаете ли, зачем я к вам пришел-то?
Оленька. Нам и знать-то не нужно. Мы и думать-то про вас забыли.
Татьяна Никоновна. Непрошеный гость хуже татарина.
Прохор Гаврилыч. А ведь я жениться-то раздумал.
Оленька. Какое же нам до этого дело! Женитесь вы или не женитесь, нам решительно все равно.
Татьяна Никоновна. Да полно, сами ли раздумали?
Оленька. Не карету ли подали?
Прохор Гаврилыч. Кому это карету? Мне-то? Посмотрел бы я! Я сам не захотел. Что, думаю, связывать-то себя! Жениться-то я еще всегда успею. Невест, что ли, мало в Москве-то!
Татьяна Никоновна. Да-с, да-с! Что вам за охота себя связывать!
Обе хохочут.
Прохор Гаврилыч. Да вы что смеетесь-то! Вы, значит, человека ценить не умеете. Почем вы знаете, может быть, я из любви к ней (показывает на Оленьку) не женился?
Татьяна Никоновна. Не захотели девушку обидеть. Это очень хорошо с вашей стороны.
Хохочут.
Прохор Гаврилыч. Ну да! Что ж такое! Оттого и не женился. Тебя не захотел обидеть, оттого и не женился. Вот я каков! Захотел тебе доказать, что люблю тебя, и доказал. Уж какая была невеста – прелесть! Не хочу, говорю, да и все тут. Оленька, говорю, дороже для меня всего на свете.
Оленька. Очень много вам за это благодарна!
Прохор Гаврилыч. Так маменьке и говорю: «Невеста влюблена в меня; ну и пускай она страдает! А я Оленьку ни на кого не променяю».
Татьяна Никоновна. Так вы мою дочку очень любите?
Прохор Гаврилыч. Да нельзя ее и не любить, Татьяна Никоновна! Я вам вот что скажу: никого я так не любил, да никогда и любить не буду. Ее озолотить надо: вот какая она девушка!
Оленька. Какие вы жестокости говорите.
Прохор Гаврилыч. Что за жестокости! У меня уж такой характер. Коли я кого полюбил, я уж ничего не пожалею. Что только душе угодно, я сейчас. Деньги я считаю ни за что.
Оленька. Нет, уж это очень жестоко для моего сердца! Я даже и не знаю, что вам отвечать на такие нежности. Помилуйте, стою ли я такой любви от вас?
Татьяна Никоновна. Чего доброго, ты, смотри, к нему на шею не кинься за такие благодеянья!
Оленька. Да уж и то, маменька, насилу могу совладать с своими чувствами! (Хохочет.) Вот как нас любят, маменька!
Татьяна Никоновна. Очень вам, батюшка, благодарны. (Кланяется.)
Оленька. Вы всю свою любовь выразили, или еще что-нибудь осталось?
Прохор Гаврилыч. Я могу и на деле доказать.
Оленька. Очень сожалеем, что ваша любовь пришла не ко времени.
Прохор Гаврилыч. Отчего же не ко времени?
Оленька. Немного поздно вы хватились. Я выхожу замуж.
Татьяна Никоновна. Да, батюшка, я ей жениха нашла.
Прохор Гаврилыч. Как замуж? За кого?
Татьяна Никоновна. Уж это, батюшка, наше дело.
Прохор Гаврилыч. Не может быть! Вы, должно быть, нарочно.
Татьяна Никоновна. Хотите верьте, хотите нет, – это дело ваше. Только, батюшка, вот что: вы уж не беспокойте себя, не ходите к нам.
Оленька. Да, уж сделайте такую милость, я вас прошу.
Прохор Гаврилыч. Да когда ж вы это успели?
Татьяна Никоновна. Долго ли, батюшка! Оленька, тебе одеться надо!
Оленька. Да, маменька. Я думаю, скоро жених придет.
Прохор Гаврилыч. Так у вас, значит, кончено?
Татьяна Никоновна. Кончено, батюшка, кончено. Да и в комнате-то нужно прибрать.
Прохор Гаврилыч. Нет, как хотите, а я не пойду отсюда.
Татьяна Никоновна. Так благородные люди не делают. Пришли неизвестно зачем, уселись как дома, и выгнать вас нельзя.
Прохор Гаврилыч. Что хотите требуйте от меня, берите с меня что хотите, только не выходи замуж. Я ни за чем не постою. Ты знаешь, как я привык к тебе; я без тебя с ума сойду.
Оленька. Я бы не пошла ни за кого; но маменька этого хочет.
Татьяна Никоновна. Отчего бы ты не пошла?
Оленька. Вы сами знаете.
Татьяна Никоновна. Знаю, знаю. Против тебя подлости делают, а ты все готова простить, потому что у тебя сердце доброе. Ты плачешь да убиваешься об нем, а он и взгляду-то твоего не стоит. Прощайте, батюшка!
Прохор Гаврилыч. Нет, постойте! Разве она плачет обо мне?
Татьяна Никоновна. Разумеется, плачет. Это она при вас нарочно виду не подает, веселой прикидывается; а без вас, посмотрите-ка, что делает… Да вы нас когда же в покое-то оставите?
Прохор Гаврилыч. Сейчас, сейчас! Так, значит, ты меня любишь? Да это я всегда знал.
Оленька. Конечно, люблю; но маменька, узнавши все это, непременно хочет, чтобы я шла замуж. Я из воли маменькиной не выйду; я и так чувствую себя, что я против нее много виновата.
Татьяна Никоновна. Да, уж я теперь ее ни на шаг не отпущу от себя, пока замуж не выдам.
Оленька. Само собой, что я по своей любви к тебе не могу тебя равнодушно оставить; кажется бы, век не рассталась…
Татьяна Никоновна. На то я и мать, чтобы смотреть за тобой! Да что ж вы нейдете! Будет ли этому конец?
Прохор Гаврилыч. Не пойду я от вас, и свадьбы вашей не бывать; я сам женюсь на ней.
Татьяна Никоновна. А когда это случится? После дождичка в четверг?
Прохор Гаврилыч. Ну, через месяц.
Татьяна Никоновна. Долго ждать, батюшка! В месяц много воды утечет.
Прохор Гаврилыч. Ну, да уж вы поверьте мне.
Оленька. Поверить-то нельзя.