Любит - не любит, плюнет - поцелует... Женька плюнул. Любил, любил - и разлюбил. Ушёл со всеми, а я осталась, и печенье осталось, а ведь пекла для него! На глаза навернулись слёзы...
Я шла по дороге, далеко впереди видна была группа Макарова, а потом неожиданно исчезла. Свернули? Значит, впереди шоссе? Ура-ура! Я попробовала прибавить шагу, но увы: прибавилась и боль. Чёрт с ними со всеми, дойду потихоньку.
Меня ожидал сюрприз: никакого шоссе не было! Дорога, которой я так слепо доверилась, что совсем потеряла бдительность (и группу потеряла тоже!) - дорога упёрлась в речку, покрытую серым тонким ледком. Может, летом реку переходили вброд? Но сейчас, в апреле, какой к чёрту брод? Тем не менее, за рекой дорога продолжалась. А направо сворачивала тропа: на неё и свернули макаровцы!
Следы, следы... я пойду по следам! Но следы оказались старыми, застывшими. Группа прошла здесь, а следов не оставила, подморозило к вечеру, вот и нет следов! Бредя по лесной обледеневшей тропке, я ругала себя за беспечность: зачем я сказала, что знаю дорогу? - Да затем, что меня всё равно не стали бы ждать, поход-то не простой, тренировочный. В крайнем случае, объяснили бы, как до шоссе добраться. У руководителя группы есть карта, и если бы я попросила на привале, мне показали бы дорогу. Но я не попросила, я перед Женькой позориться не хотела! Где он теперь, Женька? И где я? Последнее меня обеспокоило больше, так как уже темнело.
Тропа неожиданно вывела меня на поляну. Посреди поляны стоял брошенный трактор (а говорят, что у нас сельское хозяйство разваливается! Вона как! Трактора за ненадобностью выкидывают, значит - много тракторов-то!). Повсюду торчали вывороченные пни. И - никого, как в страшной сказке! Сейчас Яга в ступе прилетит!
Оттого ли, что трактор был брошен здесь уже давно и успел заржаветь, от почерневших мёртвых пней и безжалостно развороченной, израненной земли - мне стало страшно. Я вдруг увидела, как сгущались сумерки. День уходил, скоро наступит ночь. На дороге было ещё светло, а здесь, в лесу... Что я делаю здесь, в лесу? Я же по дороге шла, а дорога должна вывести к шоссе, а шоссе - к станции. Так куда же идти?
Вариантов было много - от поляны во все стороны разбегались лесные тропки, выбирай любую и вперёд! Но идти вперёд мне уже не хотелось. Вернусь-ка я назад, к реке, и поищу мостик.
Порядочно поплутав вдоль реки, я нашла «мостик», но - какой! Два обледенелых бревна и тонкая жердина, заменявшая перила! Летом я перешла бы по такому мостику с лёгкостью и без всяких там перил - я умела держать равновесие. Но сейчас - брёвна и «перила» ( одно - перило!) покрыты ледяной коркой, а внизу под тонким льдом - вода! Интересно, какая здесь глубина, с головой или по пояс? «Свалишься - узнаешь, - вслух сказала я себе. - Оба варианта восхитительны».
Но идти всё равно надо: за рекой виднелись дачные домики, в одном светилось окно. Выбора у меня не было. Мне до сих пор страшно вспоминать, как я перебиралась через реку по обледенелым, скользким брёвнам, сняв перчатки, чтобы не скользили руки. Проклятый рюкзак сползал то в одну, то в другую сторону, увлекая меня за собой, как неопытный партнёр («Балансе вправо, балансе влево, соло-поворот... Блеск! Жуть! Будете так танцевать, выгоню обоих»). Я рассмеялась и чуть не свалилась, чёрт, лезет ведь в голову фигурный вальс! Выучила на свою беду. Не знаю, что меня тогда спасло, но каким-то чудом я не упала.
Я сидела на другом берегу, не в силах подняться, и успокаивала себя: «Хорош уже удивляться, ты всегда была «на другом берегу», так что не особо расстраивайся. Всё позади, вон окошко светится, выйдут хозяева, покажут дорогу... Может, и чаю дадут и на машине подбросят до станции. Для русского человека гостеприимство и доброта - это святое.
Но видимо, дух христианства обходил дачный посёлок стороной. Сколько я ни стучалась в запертую калитку, сколько ни звала хозяев (подскажите дорогу на станцию, я не знаю куда идти!), мне никто не ответил. В домике тепло светились окна, из трубы вился дымок, - здесь жили! Но никто не выглянул из-за занавесок.
Я испугалась. Скорее беги отсюда, здесь и впрямь живут, но не люди, нечто иное живёт! Вот только бежать я уже не могла - медленно шла по тропинке, боясь оглянуться. Не ко времени вспомнились «Вампиры» Д”Олшеври - оконченный мною журфак с количеством прочитанных (в рамках программы) книг, стремящихся к бесконечности - от берестяных русских грамоток и «Жития протопопа Аввакума» до современной американской литературы со всеми остановками (античная литература, эпоха возрождения, куртуазный роман и тэ дэ и тэ пэ) давал о себе знать.