Беллмур. Ей-богу, ты - старый распутник удивительно хороших правил. Вдохновляй нас, молодых, и дальше - с годами, может быть, мы сравняемся с тобой в порочности.
Хартуэлл. Я хочу, чтобы каждый был тем, чем силится выглядеть. Пусть распутник, не уподобляясь Вейнлаву, распутничает, а не целует страстно комнатную собачку, когда ему противно сорвать поцелуй с губ ее хозяйки.
Беллмур. Что ж, бывает и так, если собачка пахнет приятней, потому что ведет себя чистоплотней. Впрочем, не ополчайся на маленькие уловки такого рода, Джордж; ими нередко завоевывают женщин. Кто откажется поцеловать комнатную собачку, если это преддверие к устам хозяйки?
Шарпер. Или в жаркий день упустит случай обмахнуть даму веером, если это сулит возможность согреть ее в объятьях, когда она озябнет?
Беллмур. Или, на худой конец, почитать ей пиесу, хотя она обязательно прервет тебя на самом остроумном месте, а засмеется не раньше, чем смешное останется позади? В предвкушении награды можно стерпеть даже это.
Картуэлл. Не спорю, состоя при женщинах, вы, ослы, несете и более тяжкое бремя: вам вменяется в обязанность наряжаться, танцевать, петь, вздыхать, хныкать, сочинять стихи, льстить, лгать, улыбаться, раболепствовать и вдобавок делать самую непосильную работу - любить.
Беллмур. Глупец! По-твоему, любить - непосильный труд?
Хартуэлл. Разве нет? Домогаться любви, преодолевая такие препятствия, это все равно что унаследовать обремененное долгами поместье, которое, даже тогда, когда их выплатишь, даст тебе один доход - право пахать землю своими руками и поливать собственным потом.
Беллмур. Скажи на милость, а ты как любишь?
Шарпер. Любит? Хартуэлл? Да он ненавидит весь женский пол.
Хартуэлл. Да, я ненавижу лекарства, но готов принимать их, если здоровье требует.
Беллмур. Отлично, Джордж, лучше признайся заранее, на случай, если собьешься с пути.
Шарпер. Он ищет себе хоть какое-нибудь оправдание - ты же видишь, что с ним творится.
Хартуэлл. Что ты хочешь сказать?
Шарпер. Только одно: если распутство, как ты выражаешься, есть слабительное, то женитьба, на мой взгляд, - это курс лечения.
Беллмур. Что я слышу, Джордж? Неужто ветер подул в эту сторону?
Хартуэлл. С таким же успехом он может подуть в любую другую. Черта с два! Я надеюсь, что небо смилостивится надо мной. Я видел на своем веку слишком много ловушек, чтобы угодить в одну из них.
Беллмур. Да кому, черт побери, ты нужен? Разве что торговке устрицами с Биллингзгета {16} - при твоем умении ругаться ей легче было бы сбывать залежалый товар. Ничего лучшего тебе при своих талантах не найти.
Хартуэлл. Мой главный талант - умение говорить правду; поэтому я и не жду, что он стяжает мне симпатии высшего общества. Хвала небесам, я честно заслужил ненависть всех знатных семей столицы.
Шарпер. Ив ответ сам ненавидишь их. Но можешь ли ты надеяться, что какой-нибудь знатный дом захочет с тобой породниться?
Хартуэлл. Я надеюсь, что меня никогда не постигнет такая страшная кара, как получить знатную жену, стать рогачом первого класса и носить свои рога с тем же достоинством, что геральдический олень на гербе моей супруги. Черт побери, я не стану рогоносцем даже при самой прославленной шлюхе Англии!
Беллмур. Неужели тебе не хочется обзавестись семьей? И печься о своих детях?
Шарпер. Ты хотел сказать - о детях своей жены?
Картуэлл. Вот теперь ты попал в точку - вся загвоздка именно в этом. О, как буду я горд и рад, если мой сын и наследник окажется похож на какого-нибудь герцога! Какое счастье услышать, как насмешник-щеголь с издевкой бросает тебе: "Сударь, ваш сынок страшно напоминает его светлость: и улыбка, и выражение лица - совершенно те же." А другой подхватывает: "По-моему, глазами он больше смахивает на маркиза такого-то, хотя рот у него - точь-в-точь, как у лорда как-бишь-его." Я же с беззаботным видом беру малыша за подбородок, выдавливаю из себя улыбку и восклицаю: "Да, мальчишка пошел в родню своей матери!" - хотя и дьявол, и она сама отлично знают, что он - помесь пород знати.
Беллмур. | Ха-ха-ха!
Шарпер. |
Беллмур. И все же, Джордж, позволь задать тебе один вопрос.
Картуэлл. Довольно! Я и так заболтался. Надеюсь, с ответом можно повременить - я тороплюсь. ( Смотрит на часы.)
Беллмур. Ну, Джордж, пожалуйста...
Хартуэлл. Нет. Мало того, что я занят. Сюда еще направляется один болван. Adieu! (Уходит.)
Беллмур. Кого он имел в виду? А, это сэр Джозеф Уиттол со своим другом. Но он завернул за угол и пошел в другую сторону.
Шарпер. Сэр Уиттол? Что он за чудо такое?
Беллмур. Обыкновенный дурак.
Шарпер. Наряд у него крикливый.
Беллмур. Зато подкладка убогая. И все-таки тебе стоит с ним познакомиться, Том. Капелька твоей алхимии - и эту грязь можно превратить в золото.
Шарпер. Серьезно? Ну что ж, я нищ, как всякий алхимик, и, как алхимик, буду лезть из кожи. А кто сопровождал его? Уж не дракон ли, охраняющий клад?
Беллмур. Какой он дракон, чтоб ему пусто было! А если и дракон, то из робких. Ручаюсь, ярость в нем дремлет, а если и проснется, его достаточно отхлестать, и она снова мирно уснет.
Шарпер. Вот он какого поля ягода!
Беллмур. Именно такого, а этот старый дуралей сэр Джозеф Уиттол обожает его, считает примером доблести, называет своей опорой и спиной. Они, действительно, неразлучны, только вот прошлой ночью, не знаю уж по какому недоразумению, наш достойный рыцарь остался один и угодил в лапы грабителей. Те наверняка обчистили бы его, но я случайно проходил мимо и подоспел на выручку. По-моему, он отчаянно струсил: не успел вырваться, как тут же задал стрекача, не взглянув даже, кто его спас.
Шарпер. А этот хвастун, его спутник - офицер?
Беллмур. Нет, но притворяется военным и носит форму. А мундир в наши дни так же часто маскирует трусость, как черное одеяние - безбожника.
Тебе следует знать, что этот малый побывал за границей - исключительно для того, чтобы уклониться от похода, разжился там кое-какими секретами и перепродает их здесь командующему, а тот, презирая людей достойных и предпочитая корыстных, освободил его от службы в армии...
Шарпер. По каковой причине он, без сомнения, всюду похваляется своими заслугами.
Беллмур. Рассказывает о себе чудеса и бьет во все барабаны. Сходство с барабаном - единственное, что в нем есть от вояки: шум оглушительный, а внутри пустота.
Шарпер. И годен он лишь на одно - чтобы по нему били.
Беллмур. Верно, но здесь сравнению конец: на удары он отвечает не громче, чем подколенная подушечка в церкви.
Шарпер. Его имя - и я умолкаю.
Беллмур. Для полноты картины имя у него тоже соответствующее: он величает себя капитан Блефф.
Шарпер. Что ж, попробую свести с ним знакомство, а ты следуй иным путем
И к острову любви плыви, друг мой,
Пока ищу я берег золотой.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Улица. Входит сэр Джозеф Уиттол, за которым следует Шарпер.
Шарпер (в сторону). Он, несомненно он, и притом один!
Сэр Джозеф (не замечая Шарпера). Гм-гм... Да, вот оно, то проклятое место, где бесчеловечные каннибалы, кровожадные негодяи чуть не убили меня ночью. Уверен, что они бы содрали с меня шкуру и продали ее, а мясо сожрали...
Шарпер. Неужто!
Сэр Джозеф. ...не подоспей на помощь любезный джентльмен, разогнавший их. Но увы! Я был так напуган, что даже не задержался, чтобы поблагодарить его.