— Не понимаем, Осипушка, это таинственное происшествие! Ты гуляешь по парку… Ванечка стреляет какую-то дичь… Что это все значит?
Старик ничего не ответил, только досадливо махнул рукой и, печально опустив голову, побрел в свою хату, где ожидала его верная старуха и любящая, веселая говорунья Дуня.
— Деда, а деда, мы сегодня с бабушкой грибов набрали… Тебе похлебку сварили. Вку-у-у-сная!.. — встретила громкими словами девочка старика и повисла у него на руке. При виде белокурой головки ребенка Осип Ильич позабыл все невзгоды на свете: и расспросы старушек, и брань барина, и розовую беседку.
V
Страшная, негаданная беда разразилась над Иванковым. В один злополучный осенний день на широкий двор усадьбы, громко звеня колокольцами, влетели две тройки. Все население, не только Иванкова, но и соседнего, ближнего села сбежалось из углов взглянуть на приезжих. Приезжие были люди не маленькие. Сам исправник, становой, полицейские.
Все догадались, что стряслась беда, но никто не знал, в чем дело. Все сразу решили, что не за хорошим делом пожаловали нежданные гости. Никто не понимал, что случилось. Всюду виднелись испуганные лица, все разговаривали шепотом, бабы плакали. Сначала приезжие вошли в дом, и оттуда вышел Осип Ильич, бледный, дрожащий, и приказал чтобы все шли в семейную и никто бы не смел оттуда выходить. Все заволновались, заговорили:
— Осип Ильич, скажи, родимый, откуда беда?
— Продал нас барин, что ли?
— Продано Иванково? Что нами-то будет?
— Ничего не знаю! Молчите!.. Слышь, обыскивать станут, — ответил Осип дрожащим голосом.
— Обыскивать? кого обыскивать?! Разве мы воры? — волновались дворовые.
— С вами правда и Бог… Молчите, ребятушки!.. Не бойтесь! Никто вам зла не сделает, ободрял и утешал людей Осип Ильич. Он всегда был к ним справедлив и добр.
Иванково действительно стали обыскивать. Приезжие как волки рыскали по дому, но саду, шарили в избах, подозрительно пересматривая каждый предмет, оглядывая каждый угол. Все переживали тревожные минуты.
И вдруг, как яркий блеск молнии и оглушительный удар грома, по усадьбе пронеслась страшная, непонятная весть: в розовой беседке что-то нашли. Осипа и его старуху забрали, караулят и увезут: приказали готовить подводы.
Никто ничего не мог понять. В господском доме точно все вымерло.
Только наверху, на половине старых барышен слышна была беготня: говорили, что старушки с перепугу заболели.
В большой избе, называвшейся «семейной», слышался громкий говор, шум, ропот. Какие-то голоса, выкрикивали:
— Правду узнать!.. За что терпит? Неповинен Ильич.
Все знали старого камердинера за чёстного и преданного человека и не верили его виновности.
Через несколько часов к подъезду господского дома подвели телегу с лошадью. Из господского дома под конвоем вывели Осипа с женой, Старуха, казалось, совсем помешалась с горя, что-то бормотала несвязное и плакала как малое дитя. Старый камердинер точно окаменел, застыл. Он казался спокойным, только весь осунулся и еще более согнулся. Около подъезда стояли кое-кто из дворовых. Старик поклонился на четыре стороны и проговорил тихим, упавшим голосом:
— Простите, православные! Коли в чем повинен волею или неволею, отпустите вину! Простите! Терплю неповинно… Оклеветали… Барина бы повидать… Барина…
Но барин не вышел проводить старого, верного слугу.
Все плакали навзрыд.
Осип заговорил еще тише, прерывающимся голосом:
— Не оставьте! Богом прошу… Не покиньте мою Дунюшку!.. Поберегите, пожалейте… Ох, мое злосчастное дитятко!
Он не мог больше говорить и поник головой.
Когда телега тронулась, вдруг вдали раздался отчаянный, пронзительный детский плач. По двору бежала маленькая, беленькая девочка и кричала не своим голосом. Ее кто-то схватил и потащил. Она рвалась, кричала и плакала.
Отъезжавшей телеге не позволили остановиться: за ней скакала тройка. Все видели как Осип Ильич обернулся на этот ужасный детский плач, затем схватился обеими руками за голову и как сноп упал на телегу.
Старого камердинера обвинили в страшном преступлении: будто он делал фальшивые деньги. В его хатке, в игрушках Дуни нашли какие-то формы, образцы, в кармане старика — печати. В розовой беседке оказалась целая фабрика фальшивых денег.
В Иванкове никто не хотел думать и верить, чтобы честный Осип Ильич был такой преступник. В то время крепостных судили особенно строго. За Осипа заступиться было некому; рассказывали, что и сам барин обвинял его на суде.