Через полчаса он уже стучит в перекошенную дверь, укрывшуюся под снежным козырьком-навесом в тени большого валуна. Дверь висит на одной петле, и сквозь щель видна часть комнаты. Фро смотрит на отсветы очага, слышит шаги хозяина, но ему не спешат открывать. Когда у него начинают неметь ноги, из глубины доносится недовольный окрик:
- Кого еще принесло?
- Это я…Фро!
За дверью невнятно бурчат, потом отворяют. Фро заходит, не дожидаясь приглашения, располагается у жаркого огня, над которым томится овощное рагу с лесными травами. Варево издает восхитительный аромат, и гость невольно сглатывает, дергая остро выступающим кадыком.
- Зачем пришел? – интересуется приземистый старик с лицом маленьким, сморщенным, как печеная картофелина. Он замотан в яркое одеяние, нечто среднее между кимоно и халатом с большим запахом. В ней он похож на разодетую в цветастые тряпки лесную кочку, но его это, похоже, не смущает.
- Люди ходят. Жена волнуется, - коротко отвечает посетитель и, не справившись с эмоциями, нервно прикуривает трубку.
- Сердитая пышка Лу, да, да, - причмокивая беззубым ртом, хихикает старик, но Фро пропускает мимо ушей сальные намеки. Не до этого сейчас, дело справить надо.
- Поможешь, мудрый Махо?
- Уже помог, - старик кивает на начищенный до блеска, сверкающий острым лезвием тесак, висящий над камельком – единственная чистая вещь в заваленной старым пыльным хламом, вязанками трав и деревянных амулетов норе. Фро непонимающе смотрит на хозяина, а тот, не спеша с ответом, помешивает густое варево, пробует, закатывает глаза от удовольствия и лишь после этого снисходит:
- Подрезал я нижний корж на южном склоне. Первых же туристов завалит. Остальные до следующей зимы не сунутся.
У Фро перехватывает дыхание. Он и сам не рад беспрестанному шуршанию, шуму, топоту, который поднимают непрошенные гости, но убивать он никого не хотел, нет! Горло перехватывает, словно его обожгла вода из проруби, голос срывается:
- Зачем так! Не это... Я не хотел...
- А чего ты хотел? – смеется Махо.
- Пусть снег снова пойдет вверх!
- С ума сошел, - Махо недовольно кривится. – Я сто лет уже этим не занимался, забыл уже как.
Фро, крякнув, лезет за пазуху, достает тяжелый мешочек, бросает на стол. На мгновение по-кошачьи узкие глаза старика распахиваются, снова щурятся, превращаясь в едва заметные щелочки. Колдун встает со стула, лезет на дальнюю полку, вынимает из-за коробок резную, с парой беличьих кисточек трубку, не спеша набивает ее курительной смесью, затягивается. Едкий дым стелется по комнате, в его зыбких очертаниях угадываются пляски лесных духов, снежный шторм, быстрый бег весенней реки.
Фро возвращается, когда на долину опускается первый невесомый сон. Мужчина тяжело опирается о косяк низкой двери, аккуратно обметает еловыми лапами меховые боты.
- У Махо был?
Фро молчит, тайком трогает лоб кончиками пальцев – эта женщина умеет читать его мысли, не иначе. Он всегда подозревал, что у них в роду были ведуны.
- Еще и денег ему отнес, так? Зачем? Старик давно не чует своей силы, все похоронил на дне бутылки! Снег уже никогда не пойдет вверх по его велению.
- Успокойся, Лу. Сегодня начнется метель, я чувствую, - Фро трет спину, тихонько охает. - Люди попрячутся в пятиэтажке и гостинице. Успеют прихватить лишь снеди и дурман-воды. Ночью холодный туман накроет долину – на неделю, а может, и больше. В ближайшее время нас никто не потревожит.
Фро закидывает в топку полешек и задумчиво глядит на огонь, щурится. В камельке уютно потрескивает пламя, мелкие искры отлетают на плетеный коврик, Фро давит их мягким сапожком. Старая надтреснутая трубка издает запах сосновой смолы и еловой хвои. Из печной трубы доносится завывание ветра. Лу заметно лучше, ее движения становятся плавными, размеренными. Дитя, поплакав для порядка, успокаивается и засыпает.
...
На маленькой кухне тесно. Алхор ласково теребит струны гитары: