Старый Новый Год

Клава. Пуся моя! (Чмокнула мужа.) Только бы ты… сам… Только бы тебя самого хватило…

Полуорлов. Что?

Клава. Нет, все прекрасно, но хватит ли тебя?..

Полуорлов. Меня? Ты что? Ты… (Вскакивает.) Меня?..

Валерик. Да, это существенно.

Полуорлов. Та-ак! Меня, значит, не хватит? Я, значит… Где моя куртка? (Обижен, мечется по комнате.)

Клава за ним, суматоха.

(Уходит. Входит.) Не хочу ничего! Поняли? Не желаю! Хочу как люди пожить, человеком хочу! Меня хва-тит! Хватит?

Клава. Хватит.

Полуорлов. О дьявол! (Видит люстру, бросается на нее и срывает.)

Темнота.

Голос Адамыча. Сгори, сгори, моя звезда.

Голос Даши. Ой! Кто это?

Голос Анны Романовны. Можно сыграть в жмурки!

Голос Клавы. Петя, ты жив?

Голос Полуорлова. Не знаю. Да включите что-нибудь!

Голос Клавы. Простите, гости дорогие, я сейчас!.. Тетя! Где у тебя свечи?

Валерик чиркнул зажигалкой, осветил Федю, у которого бутылка в руке.

Федор, не смей! (Дает Феде затрещину.)

Анна Романовна зажигает елку.

Анна Романовна (поет). «Ку-ку, как весело в лесу…»

Входит Клава со свечами. Звонит телефон.

Клава (берет трубку). Петя, – Пушкин!

Полуорлов подходит к телефону, выдергивает шнур из розетки.

Анна Романовна. Браво, Петруша, браво! Жили тысячи лет без телефона, и ничего. Дети, внимание! Позвольте мне…

Федя. Старому работнику культуры…

Анна Романовна. Да! Я хочу поднять тост!..

Федя. А также выпить!..

Анна Романовна. Петруша! Я обращаюсь к тебе, друг мой!.. Мы собрались сегодня здесь…

Инна. Неизвестно зачем! Я ухожу.

Гоша. Да уходи!

Анна Романовна. Простите, дайте сказать!.. Я хочу выпить…

Федя. Все хотят!

Валерик. Есть охота! Как из ружья! В «Арагви», что ль, махнуть, поужинать? Даша, как? У меня тачка внизу, еще успеем.

Даша кивает.

Анна Романовна. Я хочу выпить за талант!

Гоша. Не талант, а гений!

Анна Романовна. Что такое талант? Талант – это вечная молодость. Ничто так не молодит! Талант! Мы, старые работники культуры, знаем, что это такое, мы всегда умели отличить… Возьмите Николая Аристарховича, девяносто два года, а какая молодость! Моцарт! «Какая стройность и какая смелость!» Смелость – да! Стройность – да! Молодость – да! Моцарт – нет… И пусть уносят всё! Всё! Лишь бы крылья! Самоощущение полета! Мы, старые работники культуры, помним – полет, полет!.. Все выше, все выше и выше!.. За молодость, за юный жар, за юный бред!.. За тебя, Петруша!..

Федя. Я от сольфеджио ушел, я от музыки ушел!..

Клава. Я говорила, не давайте ребенку вина!

Все чокаются, целуются с Полуорловым, растроганно обнимаются. Адамыч приносит откуда-то Гоше баян. Валерик и Даша потихоньку уходят.

Адамыч. Что творится на одной только лестничной клетке!

Гоша играет на баяне и поет. Все подхватывают.

Федя. От сольфеджио ушел!.. К черту все!!!

Полуорлов. Давай, Гоша, давай!

Поют с Гошей. Счастливы.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ Декларация и действительность, или Утро вечера мудренее

Рассвет после старого Нового года. Кухня Себейкиных и Полуорловых: их можно выгородить рядом или друг над другом. Себейкин и Клава, сидя за столом, поют с чувством песню.

Вася дремлет на сундуке.

У Полуорловых пусто и несколько сумрачно, голая лампочка под потолком или даже свеча.

Полуорлов сидит боком на подоконнике, Клава у плиты варит кофе. Гоша спит на полу, привалясь к стене. Полуорлов тоже поет вполголоса, сильно фальшивя, романс «Сомнение», жена подпевает.

Себейкины (поют).

«Однажды морем я плыла
На пароходе том,
Погода чудная была,
Но вдруг раздался шторм.
Ах, туман, туман в глазах,
Кружится голова,
Едва стою я на ногах,
А все ж я не пьяна».

Полуорлов.

«Уймитесь, волнения, страсти,
Усни, безнадежное сердце…»

Себейкины.

«А капитан красивый был,
В каюту пригласил,
Налил шампанского бокал
И выпить попросил.
Ах, туман, туман в глазах,
Кружится голова…»

Полуорлов и Клава (вместе).

«Я плачу, я стражду,
Душа истомилась в разлуке,
Я плачу, я стражду,
Не выплакать горе в слезах».

Себейкины.

«А через год родился сын,
Волны морской буян,
А кто же в этом виноват,
Конечно, капитан…»

Полуорлов.

«Как сон неотступный и грозный,
Мне снится соперник счастливый.
И тайно и злобно кипящая ревность
Пылает».

Себейкины.

«С тех пор прошло немало лет,
Как морем я плыла,
Но как увижу пароход,
Кружится голова…»

Обе песни сливаются.

Себейкин. Эх, люблю я эту песню! (Тоскуя.) Эх-хе!..

Клава Себейкина. Ну чего ты? Еще чайку?

Себейкин (отмахивается). Да ну!

Вася (сонно). Да, чего-то чай как-то не того… не помог!

Клава Себейкина. Привет! Чай им плох!..

Себейкин. Да будет уж! «Привет, привет»! В ушах сидит! (Васе.) А чего? Есть?

Вася. Да что ты, полну!

Себейкин. Надо же! Водка осталась! Когда это такое было-то? Мадепалам!..

Клава Полуорлова. Помнишь, как дедушка любил этот романс?.. На свадьбе у нас пел… Надо как-нибудь на могилку к нему сходить, давно не были, нехорошо… Помнишь, он привел нас к себе и сказал: «Дети мои, все здесь ваше, берите что хотите». А тебе еще понравилась настольная лампа, и мы ее потом взяли, после поминок, помнишь?

Полуорлов. Да, кстати, а где лампа?.. Ах да!.. (Поет.) «И тайно, и злобно…» Послушай, у нас ничего нет? Хоть рюмочки?

Клава Полуорлова. Я тебе кофе даю…

Полуорлов (поеживается). Неужели ничего не осталось?

Себейкин. Не говори, водка осталась!

Клава Себейкина. Привет! А на свадьбе-то! Не помнишь? Еще на другой день гуляли!

Себейкин. Вспомнила! Когда было-то!.. А точно, тогда осталось!.. Ох, дали тогда! Клав! Свадьба-то была!.. Полбочки капусты, хлеб и боле ничего!.. Но смеху зато – умереть!

Клава Себейкина. Чего это – капусты? И картошка была, и сало, и грибы, как сейчас помню…

Себейкин. Помирали тогда, помирали! Что значит молодые! Дядя Коля еще живой был, а он как затеется – помрешь!.. Они с тетей Дуней переоделися, дядя Коля-то! Она его гимнастерку, сапоги, а он – ейное платье и на каблуках! Усохнуть!..