Известно, что владеющее землей духовенство пользуется теми же привилегиями, поскольку хотя Церковь и отличалась от феодального дворянства происхождением и предназначением, в конечном итоге она оказалась теснейшим образом с ним переплетена, и, не будучи никогда включенной в эту чужеродную для нее субстанцию, тем не менее глубоко проникла в ее структуры и оставалась как бы сросшейся с ней.
Епископы, каноники, аббаты владели таким образом ленами и оброчными землями в силу своей принадлежности к Церкви9. Монастырю обычно принадлежала вотчинная власть над деревней, на территории которой он располагался10. Он имел крепостных на той единственной части территории Франции, где они еще оставались. Он пользовался барщиной, брал пошлины за рынки и ярмарки, имел свою печь, свою мельницу, свой пресс, своего быка, приносившие доход за обязательное пользование ими. Кроме того, во Франции, как и во всем христианском мире, Церковь брала десятину11.
Но я считаю необходимым отметить здесь, что совершенно те же самые феодальные права встречались по всей Европе и что в большинстве стран континента они были куда более тяжелыми, Упомяну только барщину. Во Франции она встречалась повсеместно и была сурова.
Более того, множество прав феодального происхождения, немало возмущавших наших предков, считавших их противоречащими не только справедливости, но и цивилизации, как-то — десятина, неотчуждаемые земельные ренты, постоянные повинности, сбор с продажи имений, — то есть все то, что в XVIII веке несколько высокопарно называлось порабощением земли, отчасти встречалось и у англичан; многое из этого сохранилось там и поныне. Но все права и повинности не мешают английскому земледелию быть самым совершенным и богатым в мире, и английские крестьяне едва замечают их существование.
Почему те же самые феодальные повинности воспламенили в душе французского народа столь сильную ненависть, что она пережила породившую ее причину и кажется неискоренимой? Причина данного явления состоит, с одной стороны, в том, что крестьянин стал собственником земли, а с другой — в том, что он полностью вышел из-под контроля своего сеньора. Без сомнения, есть и иные причины, но данные две я считаю основными.
Если бы крестьянин не был собственником земли, он не ощущал бы до такой степени остро многочисленные тяготы, накладываемые феодальной системой на земельную собственность. Какое дело арендатору до десятины? Он вычтет ее из арендной платы. Что значит поземельная рента для того, кто не владеет землею? Какое дело до препятствий в обработке земли тому, кто обрабатывает ее для других?
С другой стороны, если бы французский крестьянин находился под управлением своего сеньора, феодальные повинности не показались бы ему столь непереносимыми, ибо он видел бы в них только естественное следствие общего государственного устройства.
Когда дворянство обладает не только привилегиями, но и властью и когда в его руках сосредоточено все управление, его особые права могут быть одновременно более значимыми и менее заметными. Во времена феодализма на дворянство смотрели примерно так же, как сегодня смотрят на правительство: налагаемые дворянством тяготы терпели из-за гарантий безопасности и сохранности интересов. Дворяне обладали притесняющими всех привилегиями и обременительными для всех правами, но они обеспечивали общественный порядок, отправляли суд, способствовали исполнению закона, помогали слабому, вели общественные дела. По мере того, как дворянство отходит от всех этих дел, бремя его привилегий кажется более тяжелым, да и само его существование в конце концов представляется все менее оправданным.
Представьте себе французского крестьянина XVIII века или, лучше, крестьянина сегодняшнего, поскольку он остался таковым, каким и был ранее, изменились только условия его жизни, но не его настроения. Взгляните на него, каким описывают его найденные мною документы: страстно любящего землю и приобретающего ее на все свои сбережения и за любую цену. Чтобы купить землю, крестьянину нужно прежде всего заплатить налог, но не правительству, а своим соседям-собственникам, столь же чуждым управлению общественными делами, как и он сам, и почти такими же бесправными. Наконец он становится владельцем земли. Он вкладывает в нее вместе с семенами и свое сердце. Небольшой клочок земли, принадлежавший ему в бескрайнем мире, наполняет его чувством гордости и независимости. Меж тем являются соседи, отрывают его от поля и заставляют работать в другом месте и без вознаграждения. Он хочет защитить свои посевы от их скота — ему этого не позволяют. Те же соседи поджидают его и при переправе через реку, чтобы истребовать подорожную пошлину. Встречаются они с ним и на рынке, где берут деньги за право торговать его же собственным товаром. Когда же, вернувшись домой, крестьянин пытается по собственному усмотрению распорядиться остатками зерна, выросшего у него на глазах и взращенного собственными руками, то оказывается, что смолотить его можно только на мельнице, принадлежащей этим людям, а испечь хлеб возможно только в их печи. На выплату рент уходит значительная часть доходов маленького имения, причем ренты эти неотъемлемы и невыкупаемы.
Пример страстей, возбуждаемых уплатой десятины за 10 лет до Революции
В 1779 г. мелкий адвокат из Люсе подал полную предчувствий Революции очень горькую жалобу на кюре и прочих лиц, взимающих десятину и продающих земледельцам по крайне высокой цене солому, полученную ими в счет десятины и совершенно необходимую земледельцам для производства удобрений.
Пример того, как благодаря своим привилегиям духовенство отдалило от себя народ
В 1779 г. настоятель и каноники Лавальского приората подали жалобу по поводу того, что их хотят заставить выплачивать пошлину за предметы потребления и материалы, необходимые для подправки здания церкви. Они утверждают, что вовсе ничего не должны платить на том основании, что тарифные пошлины являются разновидностью тальи, от которой свободны духовные лица. Министр отсылает их в податной округ с правом перенесения дела в суд, решающий спорные дела о налогах.
Феодальные права священнослужителей. Один из многих примеров: Шербурское аббатство (1753)
В те времена Шербурское аббатство взимало сеньоральную ренту почти во всех приходах в окрестностях Шербура, выплачиваемую либо деньгами, либо натурою. Только один приход должен был выплатить 306 мер пшеницы. В собственности аббатства находились баронское поместье Сен-Женевьев, баронское поместье и господская мельница в Ба-дю-Руль, баронское поместье Невиль-о-Плен, расположенное по меньшей мере в 10 лье от аббатства, кроме того, аббатство взимало десятину с двенадцати приходов полуострова, большинство из которых находились весьма далеко от него.