— Побойся бога, Иса! — воскликнул Агамейти. — В каждом ящике не меньше двенадцати килограммов…
— А сколько помнется по дороге, попортится — не считаешь? Тебе заработок, а Исе, выходит, одни убытки? На вот, держи! — паромщик стал отсчитывать Агамейти деньги. — Поделите, кому сколько.
Скрипя, плыл паром по чернильной глади реки к другому берегу. Наконец тяжело ткнулся бортом о старые автомобильные шины причала.
Здесь Ису уже ждали. Двое быстро грузили ящики с виноградом в грузовик.
— Боюсь я, Салман, остановят машину, начнут спрашивать, откуда виноград, чей, куда везете. Тридцать ящиков — не шутка.
— Ну кто задержит, чудак, — убежденно сказал Салман. — Пост ГАИ возле нового моста, а здесь дорога чистая, все давно забыли про твой паром. Доедем до района, а там свой человек есть, даст какую нужно бумагу, что товар колхозный, понял? Ты лучше следующую партию готовь.
На малом ходу, с притушенными фарами отъехала от берега машина.
Иса шел к дому председателя колхоза Сабита Омароглу с лицом серьезным, можно сказать, торжественным. Он был гладко выбрит, на нем был новый костюм, на груди звенело несколько боевых орденов. Он подошел к калитке председателева дома, поправил галстук и шляпу и решительно вошел во двор.
— Ты куда так нарядился, Иса-ами? — встретил его вопросом Омароглу.
— Как куда? — сказал Иса. — К начальству надо являться по полной форме.
— А ордена зачем? Не праздник ведь.
— Встреча с хорошим человеком — всегда праздник, председатель. Чем могу служить? — Глаза у Исы были тревожные.
— Слушай, Иса-ами, а чем ты там занимаешься на своем пароме, а? Стоит он без дела, гниет, чего его сторожить?
— Как скажешь, так и будет, ты начальник, — тихо сказал Иса. — А только я никому жить не мешаю.
— А деньги колхоз тебе платит неизвестно за что. И птицеферму развел, правильно? А еще какие-то машины, говорят, с берега на берег переправляешь иногда. Правду говорят?
— Врут! — с убежденностью выдохнул Иса. — Все врут. Однажды только люди заблудились, мост, не могли новый сыскать и темноте, вот я и перевез. А на старого человека, фронтовика, раненого и контуженого, все можно теперь сказать.
— Ладно-ладно, Иса-ами, знаю, — остановил его Омароглу. — Послушай, может, мы тебя к другому делу приставим, а? Говорят, ты до войны лучшим трактористом был в районе.
— Был, — усмехнулся Иса, — а теперь, когда трактор едет мимо, хочется в землю зарыться. Слово такое есть — контузия. Слышали?
— Ну хорошо, давац тебя счетоводом оформим, будешь с Махиром посменно работать.
— Старшие говорили: кто в семьдесят лет начинает учиться играть на зурне, тот только в гробу заиграет, — невесело улыбнулся Иса. — Стар я, сынок, новое ремесло заводить. Только и осталось дел. на этом свете — единственного сына женить. А там уж и в последнюю дорогу начну собираться. Так что, если можно, оставь меня у парома — из него и гроб мне сколотят.
— Что за глупости, джаным, какая «последняя дорога», о чем ты говоришь?! — громко воскликнул Омароглу. — А кто внуков будет нянчить? — Председатель глянул на задумавшегося Ису, тихо проговорил: — Да, мало вас осталось… Ты ведь с моим старшим братом уходил на фронт…
Паромщик кивнул, тяжело вздохнул.
— Ну ладно, Иса-ами, успокойся… Успокойся, живи пока на своем пароме, раз нравится, может, и сгодится еще когда-нибудь. А звал я тебя вот зачем. — Председатель кивнул на молча сидевшего Эмина: — Механика нашего нового хочу к тебе поселить, все равно дом твой пустует. А правление тебе платить будет. Не возражаешь?
— Какие могут быть возражения, душа моя? — повеселел Иса. — Пусть живет хоть всегда. Сейчас поедем?
Эмин встал засветло, открыл все окна и двери и принялся, как умел, наводить чистоту в доме Исы.
Повсюду в углах лепилась густая паутина, на старой мебели лежала вековая пыль, от грязи почернели ветхие занавески.
Он бился с запустением уже часа три, но, качалось, только увеличивал хаос. Уставший, он сидел па подоконнике и молча глядел на окраинную деревенскую улицу.
Тут его и окликнул подошедший Ильяс-киши:
— Доброе утро, сынок. А я к тебе — пустишь в дом?
В комнате он поставил на стол маленькую корзину, полную отменного винограда.
— Угощайся. Мне помощь твоя нужна, сынок, — сказал Ильяс-киши. — От тебя зависит будущее этих мертвых земель.
Это было неожиданно — Эмин изумленно воззрился на Ильяса-киши.
— Мне кажется, что вы что-то перепутали, Ильяс-ами, — мягко сказал он наконец. — Я вчера только приехал в село, ничего не смыслю в ваших делах. Чем я могу помочь вам, что от меня зависит?