Менаша еще долго изводил Гедалью своими упреками и примерами далекого прошлого, не давая ему покоя, и все-таки уломал: Сантос пошел с ним на концерт!
И здесь Гедалья понял, каким был ослом и сколько потерял из-за своего упрямства!
Он вовсе не представлял себе, что Рута может так очаровывать людей своим голосом! Не зря ведь говорят, что нет пророка в своем отечестве. После ее пения люди чуть не разнесли зал, так они кричали, хлопали, требовали петь еще и еще.
— Ну, теперь ты уже понимаешь, зачем я тебя тащил сюда, чудак этакий! Ты хоть видишь, какая дочь у тебя? — Менаша толкнул его локтем в бок, кивнув на девушку, которая стояла у рампы и низко кланялась публике. — Ты хоть видишь, что у тебя за сокровище? В один прекрасный день она возьмет свой чемоданчик и скажет: адью, папаша, я от вас ухожу… Кто-нибудь из тех певцов или танцоров засватает ее и уведет к себе. Она даже фамилию поменяет, вот увидишь!
— Что ж, в добрый час… — не без грусти ответил Сантос. — До седых волос моя Рута небось не засидится… — Но тут Сантос спохватился, уставился на доброго приятеля: — Постой, постой, а ты, собственно, к чему об этом завел разговор?
Бондарь несколько растерялся, пожал плечами:
— Понимаешь, Гедалья, мой сын, Симон… Я и не знал, что он так убивается по ней… Любит он Руту! Оказывается, он ей писал из армии… Все время писал, а мне ни гугу…
— Пу и что, если писал? Что-нибудь убавилось от нашей почты?
— Нет! Ничего не убавилось, конечно… Но Рута ему, оказывается, не отвечала… Я ее как-то спросил, почему опа ему не отвечает. Представь себе, она на меня посмотрела так, что у меня отнялся язык…
— Значит, умница! — рассмеялся Сантос.
— Почему?
— Потому что не твоего ума это дело!.. Тебя это не касается!
— Нет так нет… — недовольно промямлил Менаша. — Но, быть может, ты хочешь сказать, что сынок у меня неудачный? Плохой, может, скажешь, парень? Нет, парень он отличный. Отслужил, пришел домой в звании сержанта, тихий, разумный. К тому же, сам знаешь, какие у него золотые руки. Работяга первого класса. Разве твоей Руте нужны эти бездельники, всякие там танцоры и певцы, которые бог знает что мнят о себе?
Этот разговор Гедалье не понравился. Однако он не хотел обидеть доброго друга:
— Понимаешь, Менаша, ты ведь знаешь, что я тебя уважаю, и дружим мы не первый год. И твоего сына Симона люблю, ничего к нему не имею. Будь я на месте Руты, мне другого жениха не нужно было бы! Хороший, скромный и работящий парень. Но разве Рута у меня спрашивает совета? Сам понимаешь, что в такие дела я не могу вмешиваться. Стоит мне об этом лишь заикнуться, как засмеет она меня и будет права.
— Да, я понимаю, Гедалья, но все-таки, будь мы сватами… После того, как жена моя ушла от нас, пусть ей пухом будет земля, мы сразу осиротели. Дом наш — не дом, хозяйство не хозяйство. Даже некому сварить тарелку борща. Когда нет хозяйки в доме, все идет прахом. А вот твоя Рута… Симон в ней души не чает! Думаешь, была бы плохая пара?..
— Менаша, я ведь тебе уже сказал… Кроме того, послушай меня! То, что ты только что мне поведал, пусть твой сын скажет ей, Руте, и пусть она ему ответит… Это их личное дело. А у нас, дорогой мой, свои заботы…
Гедалья взглянул на часы и спохватился: уже так поздно, а он ведь обещал прийти в гости к Кузьме Матяшу, к своему старому другу, который живет в Лукашивке. У него сегодня большое торжество: возвратилась из Винницы его единственная дочь Леся. Она окончила институт и назначена учительницей в местную школу. Хотя Гедалья не очень любит ходить в горячую пору по гостям — у него масса других забот, но к Кузьме Матяшу пойдет непременно! С этим скромным и добрым пасечником он с удовольствием посидит часок-другой. Много лет подряд Кузьма Матяш вывозит в лесок, примыкающий к виноградной плантации, огромную колхозную пасеку, и Гедалья часто приходит к шалашу Кузьмы посидеть, потолковать. И тот, в свою очередь, частенько посещает шалаш знаменитого виноградаря. Так они издавна дружат семьями. Неразлейвода! Любят они в свободную минутку в шахматы поиграть или просто так посидеть за кружечкой вина, за чаем со свежим медом.
Над необозримой плантацией, где курчавились виноградники, над горами, курганами и Днестром, катившим свои воды в сиянии круглой луны, раскинулось звездное небо. Прихрамывая немного на левую ногу (память войны), бондарь Менаша торопливо шагал за Сантосом, стараясь не отстать от своего друга.
Он совсем забыл, что Кузьма Матяш и его пригласил к себе на торжество… «Экий беспамятный стал!» — сокрушался Менаша.