– А вы не могли бы… подруге моей цветок отнести? Ей никто из мужчин никогда не дарил цветов. Она расстраивается. Всего лишь раз. Всего один лишь цветок… вы могли б?..
– Да отчего ж не сходить? – улыбнулся он ей. Впервые улыбнулся за несколько веков.
– Только люди боятся её, – потупилась молодая женщина смущённо, – и нелюди. Она страшная.
Он вспомнил сестру свою Кэ У, которую тоже многие боялись и презирали из-за изуродованного лица. Да в мире не одна она была из калек. Не она одна так мучилась, покуда не разглядят сердце доброе у ней. Если разглядят. Если ценят именно сердце.
– Так и я не совсем человек, – старик погрустнел, вспомнив свою Кэ У. – Так… если то порадует её, отчего б не сходить?
– Только… – в глаза её то вспыхнула надежда, то погасла. – В горах она живёт. Не здесь.
– Да ничего, прогуляюсь, – сказал мужчина серьёзно. – Не так-то и хотел сходить я в Хэйан. Позже дойду.
Она, счастливая несказанно, руку сжала его благодарно. Да низко ему поклонилась. Нищему оборванцу. Аристократка!
– О, спасибо вам, о почтенный монах!
– Кто? – спросил он растерянно.
Она посмотрела растерянно на него. Он не сразу вспомнил, что в последние недели… или, хм, года?.. Он в общем притворяется монахом. Но ведь обещал. И она ждала с надеждой. Решил цветок отнести.
Шёл, шёл… пришёл в горный лес. А далекова-то та подруга была. Впрочем, он уже местность островной страны знал в общем-то хорошо. Хотя особо в этом лесу не застревал.
Шёл, шёл…
А потом вышел на поляну. Увидел её и застыл.
Красивейшая женщина лет тридцати танцевала в солнечных лучах. Нежных оттенков двенадцать слоёв длинных кимоно. Волосы длинные, чёрные струились по ткани шёлковой, нежно-голубой, с жёлтой подкладкой аж до земли. Как здесь и любили. Руки хрупкие, тонкие взмывали из многослойных широких рукавов. В каждой руке она сжимала красивый веер с цветущей сливою красною и иероглифами. Редкими кровавыми росчерками были лепестки меж чёрных ветвей и иероглифов, на белой бумаге-основе. Она изящно и медленно двигалась. Да, совсем не так танцевали в Поднебесной! Или, всё же, что-то и тут позаимствовали?.. Вон то движение?..
А потом он уже и вспоминать забыл, завороженный её изящными движениями, как плыла она по воздуху, как струился за нею аромат благоуханий из коры жжёной редкого какого-то хвойного местного дерева. Как изящно струились запястья её рук. Глаза её грустные, задумчивые. Она танцевала ни для кого. И как будто только для него, случайно увидевшего её?..
Она повернулась ещё раз. И Старый шаман вдруг заметил, как плывут за ней пять пушистых хвостов. Лисьих. Кумихо?.. А, нет, здесь их звали кицунэ. Немного другой народ. Хотя тоже красотки их немало голов задурили мужчинам из людей.
Она ещё немного потанцевала, потом наконец-то спросила:
– Зачем почтенный монах пришёл в мой лес?
Значит, заметила его. Красовалась.
– Принес вам цветок, – он протянул его ей и вдруг смутился
Совсем уж скромный был цветок. Ей-то, такой красавице! Но… а почему подруга сказала, что ей цветов не несли? Разве ж это возможно?!
Повернулась к нему кицунэ, взглянула в глаза ему растерянно:
– Мне?.. Цветок?..
– А отчего женщине красивой цветок и не подарить?
Смутился и потупился.
– Точнее, подруга ваша просила о том. Она так сказала. Я имя забыл спросить её.
– Но, знаете… – она смущённо подошла поближе, шагах встала от него в семи. – Мне мужчины не дарят цветов. Совсем.
– Это почему? – вдруг зажглось искрою любопытство в нём.
Уж сколько он эпох ни пережил, сколько стран и народов не обошёл, а везде мужчины дарили прекрасным женщинам цветы.
– Я… – она смущённо потупилась.
Но он ждал. Долго ждал её ответа. Ему терпение проявлять было несложно: уж за столько-то лет, проведённых далеко от Жёлтой реки!
– Я проклята! – призналась женщина наконец.
– Я тоже проклят, – усмехнулся вдруг старик.
Она поглядела на него с любопытством. На спину его ровную, плечи широкие. Лицо, хотя и в морщинах, но улыбчивое. Да волосы густые седые. Собранные в пучок, да скреплённые… хм, шпилькой из Поднебесной?.. Хотя и простой, из дерева, но в Нихон так не носят уже. Потом сожаление зажглось в её глазах. Отступила красавица от него на несколько шагов. А он почему-то вдруг огорчился её отдалению.
– Я… я смерть мужчине принесу, который дерзнёт меня любить.
– А меня прокляли, что буду бессмертным, – серьёзно ответил вдруг он.
Она его с любопытством оглядела с ног до головы, приметила ноги мускулистые – кимоно его было чуть ниже колен, руку мускулистую, с которой рукав сполз, пока цветок ей протягивал. Обошла его медленно, обнюхав, незаметно почти – но он догадался – шелестя слоями бесчисленными широких своих одежд, обвивая его запахом жжёной коры хвойного дерева породы редкой, вот как побеги того вьюнка обвивали ограды и стебли деревьев.