Люди простые вынуждены были опять переселяться. Люди гибли в войнах. Намного меньше стало тех, кто должен возделывать землю.
Но наконец власть забрал себе Лю Бан. Имя получил Гао-цзу. И новую империю Поднебесной страны нарекли Западная Хань2.
***
Дом Хон Гуна и клан его более-менее времена смутные пережил. Вот, даже Ён Ниан за ум вроде взялся. Перестал столько пить, меньше стал уж по борделям гулять. И драться тренироваться стал каждый день. И стал расспрашивать о хозяйстве отца, как сохранить.
Женили его наконец. На девушке из обедневшей знатной семьи. Все в доме её рыдали, все жалели её, но выбрали богатство и знатность жениха вместо её покоя.
И вроде притих Ён Ниан. Намного чаще дома стал ночевать при жене. И надеялись отец и мать его – да не надеялись совсем другие женщины отца его, знавшие его грубый нрав на себе – что успокоится наконец Ён Ниан, приличным человеком теперь заживёт, отцом новой семьи. Ответственность делает мужчину красивей, юнца делает мужчиною жены хрупкость нежная, да ручонки протягивающая совсем ещё маленькая, крохотная жизнь. Жизнь слабая, которую нужно защитить.
Да жена его молодая и робкая в первых родах умерла. Дочке жизнь так и не подарив.
Обозлился на Небо тогда Ён Ниан. Ругал словами жуткими богов. Ругал устои все. Не один из дорогих сервизов разбил. Он впервые понял вдруг, что люди смертны. Как драгоценно время. Когда оно утеряно. Когда ты ничего доброго подарить близким ушедшим не сумел. Не успел. Потому что не хотел. Тогда не хотел.
Он пил и пил. Хотя он к женщинам не прикасался больше. Боялся снова одну из них в родах убить. Боялся, что уже убил их сколько-то. Хотя никто признаться не решился, что дерзнул зачать и сглупил родить детей от того самого Ён Ниана. Уж как ни расспрашивал, как ни грозил, как ни бил. Сервиз разбил он редкий в борделе главном. Хозяйка послала отцу его робкое, но гневное между строк письмо. Мол, избавьте нас от его визитов, милый господин! Сил уже нет больше терпеть его.
Да он и не ходил к ним больше. Он уныло по окрестностям бродил. Морщинка первая на лбу мужчины молодого появилась. Но отец надеялся, что переживёт, окрепнет. В конце концов, руде, чтобы стать острым и твёрдым мечом, нужно пройти через огонь и сколько-то ударов молотом тяжёлым, распростертой будучи по наковальне.
А в один из дней шёл вдовец молодой мимо реки. Реки, в которой, как верили все, жил старый дракон. Сильный дракон. Защитник и покровитель. Его о дожде молили. Ему раз в десять лет дарили молодую невинную девушку, одну из лучших деревенских красавиц. Хотя в год принесения дара сложно было найти невинную и юную. Ох уж эта распущенность! Ох уж эти девицы глупые! Хотя и всё-таки брали замуж, сердце скрепя и зубы сцепив, мужчины молодые. Жена живая лучше, чем мёртвая. То есть, подаренная дракону. Особенно, если повезло – и сосватали девушку уже приглянувшуюся и милую.
Но, ладно, кого-то всё же находили. Всею округой – и знать участвовала – собирали подарки невесте будущей дракона, украшения получше, наряд ей вышивали роскошный. И ещё один – её сестре. И находились дочери бедняков, которые охотно или, скрепя сердце, приносили себя в жертву, ради нищей семьи или дочерей будущих, или родившихся старших сестёр.
Шёл Ён Ниан мимо реки. А воды её нынче были гладки, как шёлковая ткань, ткавшаяся как раз для новой невесты.
– Хорошо же богам жить! – сказал вдруг Ён Ниан в сердцах. – Ваши жёны и дети бессмертные и не умирают! – криво усмехнулся молодой мужчина. – Хорошо же быть бессмертным!
Со дна из глуби воды мрачно посмотрел на него молодой дракон Вэй Юан. Один из младших сыновей господина реки и дождя. Но, впрочем, показываться не захотел, оставшись невидимым для дерзкого человечишки.
А человек дерзкий ещё шагов двадцать прошёл. Ещё тридцать. У берега. Злость жгла его, тоска душила сердце. Почему жизнь в мире этом так несправедлива?!
Крестьянки две прошли, потупившись робко – и здесь дошла его дурная слава – и дальше прошли, новую свадьбу речного дракона тихо обсуждать начали снова, отойдя.
Ён Ниан расслышал.
– Вот хорошо драконом быть! – проворчал он тихо. – И жрать таскают каждую неделю лучшие кушанья. И невест каждый десяток лет, на случай если жена каждая из старых уже надоест.
И, обозленный, вдруг сплюнул. Прямо в воды священной реки.
Вдруг воды взмыли почти к самому небу, раздернулись, опадая двумя огромными веерами – и вскрикнули девушки, на шум обернувшиеся, а аристократ неудавшийся устоял – и с рыком жутким, который услышали в деревнях ближайших и в городе все, услышали и содрогнулись, из реки выскочил огромный дракон. Не самый, конечно, огромный, среди драконов, но люди о том не знали, не видели, что совсем молодой. И тоже с мерзким таким же характером.