— С позволения суда, — Фрэнк уже стоял, напряженный, мрачный, — я дам заместителю прокурора небольшую справку: коммунистическая партия основана только в 1919 году.
Хейла нервно грызла карандаш. Ей не понравился сарказм Фрэнка. Даже заместитель главного прокурора может оговориться.
Но Левицки отвесил Фрэнку насмешливый поклон.
— Я весьма признателен коллеге за заботу о моем образовании. Но все-таки должен сообщить, что коммунистическая партия, так же как социалистическая или анархистская, упоминается в протоколах хеймаркетского дела как партия, входящая в созданный Карлом Марксом I Интернационал.
Левицки взял со стола обвинения книгу и протянул ее Фрэнку.
— Не хочет ли уважаемый коллега убедиться в этом лично?
Чтобы скрыть удивление, Фрэнк шепотом посоветовался с Лео, и, когда тот подтвердил слова Левицки, Фрэнк кивнул.
Хейла теперь поняла роль Левицки. Скорее всего, он был потомок эмигрантов из России, уехавших в США во время революции 1905 года, и вот теперь его используют как эксперта по «красным». Хейла злилась и на Фрэнка; она вспомнила, как рассвирепел однажды ее Милт, когда они смотрели короткометражку о боксерском матче между негром и евреем. «Два второсортных гражданина, — заметил он тогда, — убивают друг друга на потеху хозяевам».
Поскольку Фрэнк даже не взглянул на книгу, Левицки положил ее обратно на стол, а Соумс, Кортес и Мэллон засмеялись.
— Я повторяю, ваша честь, что здесь, как и в Чикаго, коммунисты призывали к насилию в борьбе с властями. Здесь…
Фрэнк встал снова.
— Ваша честь, мы протестуем против клеветы на коммунистическую партию. Известно, что Коммунистическая партия Соединенных Штатов открыто выступает против актов индивидуального насилия, в какой бы форме и с какими бы целями они ни совершались, кроме случаев обороны. А право на самооборону является неотъемлемым правом каждого американца. К тому же здесь судят вовсе не коммунистическую партию, и обсуждать лозунги, которые она выдвигала или не выдвигала в 1886 году, — значит причинять нашим подзащитным явный вред. Поэтому все, что обвинением сказано о политике коммунистической партии, мы требуем вычеркнуть из протокола.
Судья Бек нахмурил брови, но не сердито, а так, будто давно предвидел, что раньше или позже он попадет в такое положение, из которого без ущерба ему не выбраться.
— Господа! Еще в самом начале слушания мы договорились, что суд будет рассматривать только поступки, а не взгляды или убеждения подсудимых. И хотя я понимаю, что помощник прокурора заговорил о политических лозунгах, чтобы доказать сходство двух процессов, а не вину подсудимых, я тем не менее считаю возражение защиты обоснованным. Упоминания о призывах к насилию будут из протокола вычеркнуты. Продолжайте, мистер Левицки.
— Здесь, как и в Хеймаркете, был организован митинг протеста, а полиция хотела рассеять толпу. Действительно, пока еще нет доказательств, что кто-то из подсудимых…
— Мы возражаем!
Хейлу передернуло. Чего Фрэнк добивается? Чтобы у Левицки лопнуло терпение? Ведь Шермерхорна никто не перебивал, даже когда он открыто нападал на обвинение. И тут Хейла подумала, что, не будь Левицки евреем, Фрэнк, возможно, действовал бы иначе. Может, он рассчитывает, что Левицки выйдет из себя? Вспылит, начнет брызгать слюной, размахивать руками… «как и все эти евреи»… Хм, уж не рассуждает ли она сама, как антисемитка?
— Ваша честь, мы возражаем против беспрерывного употребления слова «пока еще», так как они причиняют нашим подзащитным вред. Если обвинение в состоянии доказать причастность кого-то из наших подзащитных к смерти шерифа Маккелвея, то пусть представит соответствующие факты. В противном случае это всего лишь несбыточная мечта, которой не место в обвинительной речи, предназначенной для вашей чести. Раз уж после сотен обысков в домах рабочих власти не смогли найти оружие, которым совершено убийство, то у нас есть все основания считать, что мечта обвинения доказать вину наших подзащитных так и останется лишь мечтой.
— Не беспокойтесь, мистер Хогарт, — сказал судья, и Хейла поразилась, какой искренней получилась у него улыбка. — Суд прекрасно понимает разницу между мечтой и фактом. И потом, у вас еще будет возможность выступить и опровергнуть все, что вы находите неправильным в доводах обвинения.
Намек был более чем прозрачный: хватит перебивать.