— Бек-ага, у меня есть сорок туменов, отдайте мне за них девушку Джерен. Но Абдулла даже разозлился:
— Хватит, — говорит, — и того, что я одну девушку отдал Довлетяру так дёшево. Эту девушку я не повезу на рынок, а для себя оставлю. Я отдал ему все деньги, которые были при мне — шестьдесять пять туменов — и с трудом уговорил Абдуллу вернуть её домой за эту плату.
Мы с Джерен спустились со скалы и, когда подходили к лошадям, услышали невдалеке хриплый крик. Я усадил Джерен на лошадь, а сам с обнажённой саблей бросился туда, где раздавался приглушённый голос Хаджимурада:
— Мамед! Помоги! Они окружили меня!
Я из темноты разглядел, как двенадцать разбойников окружили Хаджимурада и заковали его в кандалы. Они, видно, почувствовали моё приближение и, оставив его, кинулись мне навстречу с кинжалами я пиками. Я один, понятно, не мог устоять перед двенадцатью хорошо вооружёнными джигитами. Пришлось мне вернуться, сесть на коня и поскорее удрать от злодеев вместе с Джерен.
Меред был человеком доверчивым в принял за правду весь рассказ горбоносого. Старик лишь качал головой и тяжело вздыхал, вспоминая отважного юношу. У чабана не повернулся даже язык спросить: «Не убили ли они Хаджимурада?»
Горбоносый словно угадал его мысли и стал успокаивать старика:
— Думаю, что сербазы не посмеют уничтожить такого храбреца. Наоборот, они будут на все лады расхваливать его как победителя Хабипа-батыра, чтобы затем подороже продать парня на невольничьем рынке.
В это время из белой кибитки со своими нукерами и Салихом-ишаном вышел бек. Он остановился возле слуги и сердито спросил:
— Где твоя смелость? Как ты мог оставить своего товарища в стане врага и проявить заботу только о своей шкуре, собачий сын!
— Бек-ага, вы хорошо знаете, что я не трус, могу пойти на двоих, а то и на троих, но когда на тебя кидаются десять с лишним вооружённых врагов, приходится удирать от них, — ответил Мамед, ни сколько не обижаясь на хозяина.
— Ты опорочил своё имя! Ещё не было случая, чтобы мои славные нукеры оказывались такими трусами! Ай-яй-яй! — орал бек.
— Бек-ага, не во всём же мы потерпели неудачу, — я же сумел выполнить ваше поручение и вернуть из крепости Джерен. Правда, выкрасть её не удалось, драться с врагами за неё не довелось, хотя я к этому в готов был, но всё вышло так, что пришлось расплачиваться за неё серебром. А Хаджимурада враги, видно, выследили и схватили. Что ж тут можно было делать. Возможно, это несчастье и самой его судьбой предначертано. А вот серого коня джигита и сумел привести.
Меред не выдержал:
— Довлетяр-бек, если Мамед привёз пленницу, то где же она, где моя дочь Джерен? — не сводил он тревожного взгляда с Довлетяра.
Но у бека, видимо, на все возможные вопросы ответы были уже продуманы:
— Чабан Меред, Джерен у меня, будь спокоен, отныне она никогда не будет знать горя и ни в чём не будет испытывать нужды, — бек посмотрел на Салиха-ишана, а тот перевёл свой взгляд на чабана:
— Да, да, счастливый ты отец, Меред, дочь твоя в хорошие руки попала, очень хорошие, — с нарочитой приподнятостью твердил ишан.
— Как это в хорошие руки попала! В чьи? — изумлённо воскликнул Меред, но бек его перебил:
— Ты же сам при Хаджимураде и при нас говорил, что, если джигит освободит пленницу, то она станет его. Юноше не удалось спасти девушку. Выполнил это я. Значит, согласно твоему же условию, и дочь твоя должна принадлежать мне. А ещё помнишь, Хаджимурад сказал, что спасителю Джерен он отдаст своего коня. Так что теперь на вполне законном основании и конь его становится моим…
Меред совсем растерялся.
— Хаджимурад хороший, отважный парень и я ведь с ним уславливался, — твердил Меред.
— Оставим этот разговор, Хаджимурада нет, — отмахнулся бек.
А ишан, желая угодить, добавил:
— Да и дело уже сделано, брак совершён, я лично только что его произвёл.
— Не спрашивая моего согласия? — удивился чабан, — да разве так можно!
— Для этого вовсе не обязательно твоё согласие, главное, чтобы не противилась девушка, — возразил ишан.