— Говорят, вода принадлежит младшему, начнём с Джапаркули.
Назар развязал маленький бурдюк и подозвал Джапаркули:
— Пей, ягнёнок!
Когда Джапаркули напился, Назар повернулся в Хаджимураду:
— А теперь твоя очередь.
И снова Хаджимурад сказал:
— Вода принадлежит младшему.
— Ну, ладно, — махнул рукой Назар и приложился к открытому соску бурдюка.
— Если вода принадлежит младшему, то труднее всего мне, — пошутил Оразгельды.
Все засмеялись. Оразгельды пил воду последним и выцедил все её остатки.
И снова все улеглись на прежние места. По дыханию Джапаркули Хаджимурад понял, что мальчик задремал.
Солнце медленно снижалось, но жара не спадала. Раскалённый воздух дрожал. Кругом — ни звука. Даже мухи куда-то попрятались.
Джапаркули опять проснулся. Хаджимурад приподнялся и осторожно посмотрел на мальчика. Увидев, что губы его пересохли, с опаской подумал: «Из рабства парня вызволили, но как бы нам не загубить его в этой раскалённой пустыне…» Снял с себя чекмень и довесил его на ветви саксаула против головы мальчика.
Оразгельды тоже не спал. Он не мог простить себе допущенного легкомыслия: «Ну, разве можно было вот так взять и выпить сразу всю воду, мог бы посоветовать младшим, как более рачительно распорядиться двумя бурдюками воды… Да ладно, как-нибудь дождёмся Сапара с водой». Приподнявшись, он огляделся по сторонам. Хаджимурад молча наблюдал за Оразгельды.
— Дела, брат, наши плохи, — не выдержал он. — У мальчика совсем пересохли губы. Что если самим отправиться к колодцу?
— Боюсь, что ты замучишь и себя, и свою лошадь, — отозвался Оразгельды. — Солнце уже на другой половине. Сапар должен скоро вернуться.
Но Хаджимурад видел, как мучаются от жажды Джапаркули и Назар. Он схватил один из бурдюков и вскочил в седло. Оразгельды, опасаясь за судьбу Хаджимурада, поскакал за ним следом…
Назару, казалось, что прошло уже немало времени, но почему-то никто не возвращался. «Может, они бросили меня, — думал он. — Да как же они могли меня бросить? — шептал Назар не в силах раскрыть глаза. — Кажется, лошади всхрапывают… И люди переговариваются… Да это же Хаджимурад и Сапар тормошат Джапаркули. Наверно, ему дают воду. Значит, привезли…» Чья-то сильная рука приподняла его голову. Кто-то заставил открыть рот и выпить воды. Сознание медленно возвращалось к нему.
Поздно вечером с наполненными бурдюками тронулись в путь.
Старый вождь после вечернего намаза, не сходя в намазлыка[5], стал просить аллаха: и о том, чтобы невредимыми вернулись Оразгельды с Назаром, и о том, чтобы Довлетяр не сумел причинить им задуманное зло, и о других благополучиях в жизни села. «Ведь если в самую жару поля гамаков не получат воды, то и посевы, и люди могут погибнуть. Нет, ни аллах, ни мы сами этого не допустим», — подумал старик. Свернув намазлык, понёс его к своему топчану. В раздумье прилёг. Вспомнил междоусобные войны а племенах, раздоры старейшин, бесконечные набеги иранских грабителей, и снова пришёл к выводу, что единственный путь избавления от всего этого — заключение дружественного договора с русскими… «Ниспошли туркменским ханам жалость к нашим бедам, пусть они придут к правильному решению», — молил Сазан аллаха. Потом снова подступили тревожные мысли об Оразгельды и Назаре.
Старый вождь ещё не успел и задремать, как услышал топот копыт. Резко поднялся и прислушался. Едут три всадника — определил Сазак. И пошёл навстречу ездокам. Сыновья Сазака, уставшие на полевых работах, спали. Тем не менее, зная об угрозе Довлетяра, и они сразу проснулись. Отца не было на месте, а до слуха доносился стук копыт. Они приготовились к возможной схватке… А у дороги острый взгляд Сазака и в полутьме разглядел лошадь Оразгельды. «Слава аллаху», — успокоенно подумал старик. Он узнал с гнедую Назара. «Интересно, кто же с ними третий?» — спрашивал себя старик.
Первым соскочил с коня и поздоровался с отцом Оразгельды. Затем то же сделали и остальные. Сазак в полутьме всё приглядывался к Хаджимураду и наконец воскликнул:
— Ба, да это Хаджи! — старый вождь крепко обнял парня. — Откуда ты? Почему едешь с севера, а не с юга? — Он радостно похлопал Хаджимурада по плечу.
Но, как не присматривался к юному Джапаркули, сразу узнать его не смог:
— Кто это? — спросил он.
— Это сын Хабипа-пальвана, — ответил Хаджимурад.
— Да, да, теперь припоминаю, я же его видел у этого разбойника Довлетяра. — Старик обнял паренька и тоже добродушно похлопал его по спине. И тут же испугался собственного недоброго предположения; возможно, Хабип-пальван разыскал Хаджимурада в Иране и подверг его пыткам. Но тот, благодаря своей находчивости, всё же убежал от мучителя. А теперь он отыскал его сына и собирается, в лучшем случае, продать паренька отцу…