Шапери, побаиваясь родительской кары, отодвинулась от постели Хаджимурада, В комнату вошла Беневше и над ухом Шапери разгневанно прошипела:
— Ты чем тут занимаешься?
— Ничем, сижу и присматриваю за, больным… — Набравшись смелости, немного приоткрыла свою тайну. — Хаджимурад и красивый, и отважный юноша, и мне он, если быть откровенной, очень нравится. И ты, мамочка, меня за это не ругай.
— Верно, Хаджимурад отважный парень, он освободил нашего Джапаркули-джана, а по дороге ещё раз спас его и от неминуемой смерти. Поэтому мы все к нему очень хорошо относимся, но понимаешь; как к другу, как к освободителю нашего сына! И это бы не мешало тебе запомнить, Шапери!
Но дочь всё больше открывалась перед матерью:
— Он, мамочка, нравился мне ещё и тогда, когда жил у нас в землянке.
Недовольная такими словами дочери, мать угрожающе что-то буркнула и вышла из комнаты.
Хаджимурад слышал весь этот разговор. Для него он был небезразличен. Шапери ему тоже всё больше и больше нравилась.
Вечером пришёл табип, смазал и перевязал рану, Хаджимурад тихонько застонал и открыл глаза.
— Отец, как там мои дела, скоро ли я поднимусь на ноги? — слабым голосом спросил он лекаря.
— Да теперь обязательно встанете, а вот через сколько дней в точности сказать не могу, — развёл руками табип.
После ухода гостей Хабип-пальван и Джапаркули зашли к больному. До полуночи отец и сын просидели у его постели.
Хаджимурад проснулся на рассвете. Чувствовал он себя вроде неплохо. Сначала сел на постели. Потом встал на ноги и сделал несколько шагов. Только ходить, видно, ещё рано. Закружилась голова. Пришлось тут же снова лечь в постель. Но настроение у парня было хорошее. Первые шаги сделаны. Правда, при резких движениях рана побаливает. Но уже не так сильно, как раньше. Наверно, действительно, он скоро и на ноги поднимется, и по двору побродит, и, возможно, даже домой отправится…
Двое отправились в путь
После утреннего намаза табип зашёл к Хаджимураду. Осмотрев рану, пообещал:
— Сегодня, Хаджимурад, ещё полежите спокойно, а завтра посмотрим, может, разрешу и на ноги встать.
Пооткрывали окна в комнате больного, чтобы хорошенько её проветрить. Все домашние вместе с табипом вышли во двор.
— Хабип-пальван, ваш гость выздоравливает, так что готовьте овцу, предназначенную для худайёлы…
— Табип-ага, вы всерьёз говорили, что завтра он может встать и немного походить или просто хотели успокоить парня добрым обещанием? — спросил Хабип.
Табип удивлённо пожал плечами:
— Вы же сами видели: рана быстро затягивается, так что действительно завтра ему можно будет встать на ноги, а через неделю, возможно, и сесть в седло…
Шапери опять одна осталась у постели больного и молча смотрела на его теперь уже не такое как прежде бледное лицо. Когда же Хаджимурад, чувствуя её взгляд, открывал глаза, она смущённо краснела и опускала голову. Шапери была крепкой и красивой девушкой. Тёмные непокорные пряди волос вырывались из-под цветастого платка.
— Я давно здесь лежу? — спросил он у девушки.
— С позавчерашнего дня, слава аллаху, что вы начали говорить, табип сказал, что рана хорошо заживает, — улыбнулась Шапери.
— А этот ваш табип не сказал, когда она полностью заживёт и можно будет отправиться домой? Впрочем, об этом я сам его спрошу. Он ещё не уехал от вас?
— Нет, что вы, табип уедет, когда вы совсем поправитесь, он уж много раз вам перевязывал рану.
Вот, кажется, опять идёт вместе с моим отцом. — Шапери отодвинулась в сторонку…
— Как дела, больной? — спросил табип, и не дожидаясь ответа, стал развязывать рану. Внимательно осмотрев её, сам же ответил на свой вопрос:
— Хорошие у нас дела, рана заживает не по дням, а по часам, редкий случай, столько крови потерять и так быстро пойти на поправку. Кормите его почаще да посытнее и он через неделю действительно сможет уже не только ходить, но и бегать… Как ешь, парень?
— Ем хорошо, — улыбнулся больной. — Ни миски, ни чашки от меня полными не уносят.
— Вот и отлично, — кивнул головой табип. — Думаю, что вам можно уже понемногу и ходить, пока, скажем, от постели до порога и обратно, а затем найдётся и подлиннее дорога… Только первые шаги могут быть трудными…
— Не сердитесь, табип-ага, но я без вашего разрешения утром немного походил, верно вы говорите, не лёгкими оказались эти шаги… Если бы пока что с поддержкой, может оно было бы легче…
— Вот тебе хороший помощник, — сказал Хабип-пальван, подавая ему украшенный резьбою посох. — Одной рукой будешь опираться на него, а под другую будет поддерживать кто-либо из детей. — Он обернулся к двери: — Джапаркули, Гульчахра, Шапери, будете поочерёдно помогать Хаджимураду!