— Дед, что это за лайнер вы пригнали? — только что вернувшись с обхода береговой полосы я заметил в бухте пополнение — покачивающийся на мелких волнах красивый белый катер, который его бойцы подтягивали швартовыми к самому берегу.
— А его ещё позавчера нашел экипаж лодки, что первой к Надежде направлялась, ну и мы вчера, когда туда шли, уже сами осмотрели. Оно-то нам и не очень нужно, это ведь только чисто моторное судно, мачту к нему не приспособишь, но пусть лучше у нас стоит, чем врагам достанется.
— А что это такое?
— Это раритет нашего бывшего мира — четырнадцати местный катер на подводных крыльях 'Невка'. Их там, на той Земле, остались сущие единицы. А этот — как будто только с верфи вышел, совсем новенький, даже заводской краской внутри пахнет.
— А откуда именно вы о нем знаете?
— Да приходилось сталкиваться с этим изобретением Ленинградских судостроителей, ещё в далеком-далеком шестьдесят восьмом году, тогда это было впервые. Родители в тот год первый раз вывезли меня на отдых в знаменитую Ялту перед школой, и пару раз семьей прокатились на таком. А потом, лет через пятнадцать, уже по службе пришлось вплотную стыковаться.
— Ну и что мы тут с ним будем делать?
— А пока ничего. Вот придумаем, на чем его установить, и просто-напросто вытащим на берег. А потом разберемся, для чего он нам сможет быть полезен.
И тут, вдруг случайно взглянув в сторону 'Невки', я увидел поразительное зрелище — в ней стояло четыре женщины, довольно светлые мулатки, которые прямо в воду высаживали такую же светло-темненькую детвору. Ну и зрелище, скажу вам, от неожиданности я даже замер и замолк, даже не начав произносить пришедшую на ум фразу.
День 28. Часть 4
— Стас, что ты там такого увидел? — заволновался Дед, а обернувшись, и увидев поразившее меня зрелище, сразу прокомментировал, — Ты что? Ни разу так близко от себя не видел негритянок?
— Видел, — прорезалась у меня речь, — только не понимаю, где ты их тут взял?
— Ааа! Это мы прошлись к жилому острову сомалийцев, пообщаться с их старейшиной Ама Бхутто.
— Ну а они-то, эти мулатка, причем к твоему общению? В упор в тему не врубаюсь.
— Да ты же сам утром приказал, мол нужно пристроить к делу депортированных от нас интеллигентов. Вот я и решил, после кругового обхода основной цели нашего похода, острова Надежда, что негоже такому 'мусору' там жить. Ну и проведали домашний остров сомалийцев, по пути осмотрев пустые, на возможное наличие там новых потеряшек, что Экспериментаторы уже могли подкинуть взамен выбитых негров.
— Федорович, а немного покороче нельзя?
— Да и так коротко рассказываю, куда уж проще.
— Уговорил. Слушаю, — а сам смотрю, что это неожиданное пополнение станет теперь, когда уже все они вышли на берег, делать. А ничего! Вообще! Женщин облепили стайки детворы, обняв их руками, и все чего-то ждут.
— Да, чуть не забыл, когда мы походили к Надежде — там, с одной стороны, у низкого берега, на широком песчаном пляже большие крокодилы устраивают кладки своих яиц. Очень знакомое для меня зрелище.
— Ни хрена себе! И много их там?
— Ну-у-у??? Пересчитать трудно — они постоянно в движении, но минимум пару десятков. Во всем этом есть только одна хорошая сторона — на узкие прибрежные полосы они и не пытаются вылезать.
— А ты "интеллигентиков" потому там и не оставил? Не захотел белое кушанье пресмыкающимся преподносить?
— Да вот стоило бы им отдать. Но нет, пожалел! Их! Но пожалеют ли они в похожей ситуации уже нас? Не знаю. Переговорив по поводу их размещения в общине с Ама Бхутто, неожиданно услышал встречную просьбу.
— Дед, а как ты с ним общаешься? На их местном языке? На сомалийском?
— С чего бы это? Ама в конце шестидесятых учился у нас, в Москве, и по его рассказу, в шестьдесят восьмом окончил свой "Лумумбарий". Так что на русском он лопочет намного лучше, чем даже наши бывшие сограждане.
— Оригинально. На другой планете и встретить негра с высшим образованием, и к тому же хорошо знающего русский язык. А что у него за просьба была?
— Вот именно, черт знает где, и практически европейца по образованию. А просьба? Да вот это она и есть, — и сам взглядом показывает на стоящих невдалеке женщин, — ему нужно было избавиться именно от этой четверки вместе с их детьми.
— Чем же это они ему так не угодили?
— Это последние из оставшихся в живых abyni-yeny — рабыни-жены самого бокора и его бойцов. Их было больше, всего двенадцать человек, но остальных .ovy-вдовы мужчин, погибших в той безумной атаке на наш остров, уже успели растерзать. А этих он смог спасти, и понимая, что у них им все равно будет смерть, попросил забрать, так сказать — сделать обмен, эту безотказную в любой работе четверку с их детьми, на наших ленивых "пальцекрутов".