И вот я, сижу у разлома в скальном основании острова, единственном месте на всем нем, где можно хоть и с трудом, но подойти к воде. Но какая это вода? Обычная, чуть солоноватая с небольшой горчинкой, морская вода. А как же хочется вволю, до полного пуза, напиться холодной, ключевой пресной воды! А мы уже четыре недели сидим почти на сухом пайке — из положенных нам четырех с половиной килограмм поставки три уходит только на неё. Если бы в карманах наших разгрузок не было минимального состава носимой аптечки, то в те первые мгновения, как Олег приземлился со всего маху на скалу, и рассек себе не только очень сильно руки и ноги об острые камушки, что как назло, были именно в том месте, но и немного лицо. Нам ни обработать раны, которые просто покрывали поврежденные части тела, заливая их кровью, ни тем более зашить их, чтобы не осталось огромных шрамов, мы не смогли бы. Хоть и проводить эту операцию Лаптю пришлось на живую — ни о каком наркозе, или даже простом обезболивающем, речи у нас не было.
Вся эта часть нашей походной медицины осталась в гараже, аккуратно уложенная в рюкзаки. Он, после переломов и лежания в больнице, что случилось в первое лето после института, это был его пилотный, первый самостоятельный выход в поле, закончил заочно курсы медбрата, и трепетно, очень внимательно относился ко всему этому. А в этот раз мы, перетянув после зимы, и проверив наши велики, решили устроить небольшой, всего на пару км, вокруг общества, велопробег. И устроили. С финишем тут, по очереди, на этой идеально голой, круглой каменной скале, что на четыре с лишним метра торчит из моря, с обрывистыми, практически вертикальными стенами-берегами. Почему на велосипедах? Так экспедицию организовывали к давно заброшенной воинской части, а туда или на вездеходе, которого у нас не было, добираться. Или комбинировано — восемьдесят процентов расстояния мы на великах, а двадцать, они на нас, там местами такая дорога, что только пешком и пробраться можно, да и то с опаской.
Я, хоть и ехал тогда последним, но вывалился тут самым первым, успев прямо чудом затормозить перед самым краем, и не свалится со скалы в море. А потом встретить тут всю группу.
Наша команда, это дружная тройка. Я, самый младший, двадцати восьми летний узбек Азаз Каримов, с позывным Гюрза, практически обрусевший, родом из Подмосковья. Почему такое прозвище? Так меня все детство дедушка в степях Узбекистана обучал понимать и чувствовать змей, их повадки, привычки. Я и выучился только потому на редчайшую в эти времена специальность — серпентолога, то есть ученого знатока змей. На следующий день, прибыл "Лапоть" — двадцати девяти летний Матвей Лаптев, потомок исчезающего коренного населения Кольского полуострова, саамов. Как ни неожиданно для тех, чьи предки веками пасли оленей, он был геолог от бога и по образованию, родом из города Апатиты, металлургической столицы края, один из лучших спецов в горнодобывающей отрасли, который в любых горах чувствовал себя как дома. И уже последним, как было сказано мною раньше, третьим, вывалился Гор — капитан-отставник, тридцатилетний Олег Горин, из древнего украинского города Львов, что раньше служил в их МЧС. А как начался в стране период мракобесия, ушел со службы, и вместе со всей родней выехал к нам, в Россию. Забрав и старых с собою и младых — да те особо и не сопротивлялись, помня свою историю, и видя что происходит вокруг, они перебрались на Брянщину, жить и работать в деревне.
Ещё раньше, тогда когда Гор служил, а мы имели нормальную работу, все рубились в компьютерного СТАЛКЕРА, тратя на это почти все свое свободное время. Уже потом, когда он оказался недалеко от нас, а мы незаметно остались за бортом работающей части страны, как быстро догадались, за нашей ненадобностью, стали ходить в реальные, живые походы. И в умирающие или уже мертвые городки средней полосы и Предуралья, и в деревни, и по развалинам былых производственных гигантов ныне мертвой империи довелось попутешествовать. За что мы все это организовывали? Чем жили и мы и наши семьи? Так раритетов, которые как то неожиданно стали востребованы нынешним нуворишам или богатым собирателям преданий старины глубокой можно было вначале и найти, а потом и продать не просто много, а очень и очень много. С нами уже пару лет работало несколько бригад реставраторов, и по старинным вещам, и по советскому индустриализму, и больше всего выходило и нам в плюс и им, если получалось найти любого рода колесную технику. От велосипедов до автомашин, включая мопеды, мотоциклы — всех стран мира, и почти всего векового промежутка, что нам не единожды доводилось обнаруживать в разных заброшках.