— Лерьен мертв, — прервал тишину Лема. Он сидел в своём кресле и смотрел на дверь, словно ждал кого-то, — Что он говорил. Ты должна все вспомнить и повторить. Подробно. Не стоит мне врать.
— А что ты мне сделаешь? — "В сундуке запрёт дуру. И что я несу?" — Я уже мертва. У меня никого здесь нет. Ты мне не страшен Лема, — с напускной усмешкой заявила я, сделав акцент на имени рода, чтоб зацепить. "Я тебя не боюсь. Главное самой в это верить. Ой дура. Уж сто лет не за горами, а ума как у 16 летней."
Но дер Мерьен Леран никак не отреагировал на мой выпад.
"Странно. А где угрозы сжечь, шипение о том, что я вся такая недостойная и пыли на подошве его сапог? Не заболел часом?"
— Я подарю тебе возможность жить. Или тебе понравилось в ловце? — спокойно сказал дракон.
"Самый хороший на свете дракон. Да что уж преуменьшать?! Великий и лучезарный! Я согласна! Верни мне мир и миру меня!" Душа ликовала и боялась надеяться одновременно.
"Неужели боги смилостивились и дали мне шанс?"
— Что ты хочешь знать? — без лишнего промедления спросила я, боясь, что дракон передумает.
— Всё, — ответил брюнет.
Ну я и рассказала всё. И про дневник, который вел белый и чем он занимался день ото дня и про конфликт с младшим Лема, и про гарем и про секретаршу. Я постаралась вспомнить все пять лет жизни в ректорском кабинете, даже то, что совершенно не существенно.
Наши беседы, вернее мой монолог, иногда прерываемый уточняющими вопросами ящера, продлился три дня. Перерывы он делал лишь на ужин и сон. За время заточения в ящике стола, я была рада общению, любому, даже такому допросу.
— Он обращался к тебе "дера Анастасия Львовна"? — удивился брюнет, когда я процитировала одно из высказываний блондина.
— Да, сказал, что знал меня лишь драконицей и не важно, сколько я ею пробыла. Ему так привычней было, а мне безразлично. По имени и на том спасибо.
— Ясно.
— За что его казнили?
— За дар ловца. Его грамотно слили, убрав из игры. Мы были друзьями. Я не смог его вытащить. Но отомстить вполне способен. У меня остался лишь брат. Если со мной что-то случится патронаж перейдет к нашему дяде, а у того своих забот и дел хватает. Когда ему следить за ребенком, тем более таким как Мирьян.
— Вы обещали мне жизнь, — мягко напомнила я. Ожидание не отпускало меня все эти дни. Да я не могла ему доверять, но выбора нет. Надежда — это такая неубиваемая и непотопляемая вещь…
— Да. Уже сегодня. Нужна полная луна для обряда. Я не обладаю даром ловца и мне сложно осуществить подобное.
— Почему вы делаете это для меня? — уже ночь, а значит совсем скоро…
— Я обещал Лерьену — ответил Лема, попутно чертя на полу какие-то знаки в круге.
— Странно. С чего бы это он вспомнил обо мне, да еще просил кого-то об подобном?
Сказать, что Лема меня удивил, значит промолчать. На все мои просьбы о помощи Мерой отказывал, часто весьма категорично.
— Я не кто-то. Кроме меня он никому подобное не доверил бы, — дракон на мгновение посмотрел в мою сторону и снова продолжил чертить на полу, теперь уже руны.
— И всё же. Он был против моего оживления. А самое главное дер Лерьен утверждал, что лишь ловец душ способен на подобное. Вы не ловец, о чем сами мне и сказали.
— Ну надо же. Всё "вы" да "вы". Как только я пообещал тебя вернуть, ты сразу прониклась ко мне должным почтением?
— Вы не ответили на мой вопрос, не увиливайте.
— Лерьен составил ритуал и порядок его выполнения. Всё на его крови, её в особом виде он мне передал до казни. Я смогу это сделать лишь раз. Больше ритуал не сработает, даже если взять кровь другого одаренного, — Лема закончил с одним кругом и взялся чертить второй внешний. — Он был к тебе привязан, смею думать, что даже любил, как дочь.
— Слабо верится. Как можно полюбить говорящий шар? Тем более по отечески.
— Ты себя со стороны не видела? — вновь поднял на меня синюшный взор брюнет.
— Нет. Где бы? У дера на столе зеркало не стояло.
— Когда ты говоришь или читаешь над шаром образуется твоя проекция, словно фейри, но без крыльев. Именно с ней, а не с шаром я разговариваю сейчас и вижу все эмоции на твоей недовольной рожице. — хмыкнул этот драконище.
— У меня не рожица! А лицо! Нормальное и очень даже симпатичное, было, — возмутилась я на брюнета, но на личности переходить не стала. А то скажу все что думаю о его морде лица и он откажется меня оживлять. Пусть оживит, а уж потом я смогу высказать все что вздумается.