— Изнасиловал и убил суку-подружку своей сестры, — отвечает зло, и каждая черта его лица обостряется, как будто острые грани смертоносного оружия. А я вздрагиваю и смотрю-смотрю-смотрю, ища в его лице хоть один намек на ложь. И когда не нахожу, отчаянно мотаю головой.
— Нет. Руслан не мог. Он же… — прикрываю рот ладошкой, понимая, что мои слова такие бессмысленные и никому не нужные. Что бы я ни сказала, что бы ни знала о Руслана Огневе – все это не имеет ровным счетом никакого значения, потому что ничего не изменят. И потому что мы не виделись с Русланом прорву лет. За это время он мог стать, кем угодно, даже насильником и убийцей. Вот только все во мне протестует против этой беспощадной правды.
— Руслан не мог, — неожиданно соглашается Тимур и от облегчения у меня подкашиваются ноги. Или от перенапряжения? Тимур подхватывает меня на руки и усаживает на перила на самом краю пугающей высоты. И все, что отделяет меня от смертельного падения – его руки. Вцепляюсь в них, чувствуя, как страх подкрадывается противной крысой. — Но суд решил иначе. Единственное, что нам удалось, добиться, чтобы его не отправили на зону.
— Но его отправили в психбольницу, — осторожно договариваю, стараясь не думать о том, что за моей спиной бездна в девять этажей. — И это хорошо, потому что на зоне с таким приговором ему не выжить.
— Да он уже сдох, — с бессилием, от которого ноет в груди. — Одна оболочка…
— Нет, Руслан никогда не сдается. Тот Руслан Огнев, которого знаю я.
— С того времени слишком многое изменилось, Русалка, — качает головой и без перехода: — И сейчас только мои руки удерживают тебя от падения. Боишься?
Боюсь ли я? О да. До ледяного штыря в позвонках. До липкого пота, стекающего по напряженной спине. Мне страшно, потому что жизнь – такая шаткая штука, никогда не знаешь, что ждет за поворотом.
— Очень, но ты обещал не отпускать, — хриплю пересохшим горлом и распускаю свои пальцы. Раскидываю в стороны руки и прогибаюсь слегка назад. Я боюсь до трясучки и темноты перед глазами, но сейчас я знаю наверняка – эти руки ни за что не уронят.
Тимур сдергивает меня с перил, прожигая яростным взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не окрестить всеми известными ему словами – просто читаю по лицу. А я дышу часто-часто, как после марафона в пару километров и улыбаюсь почти дико.
— Сумасшедшая, — выдыхает Тимур мне в губы. И я тянусь к нему, раскрываюсь, впуская его в свой рот и сплетая наши языки в безумном танце на углях адреналина и невысказанной боли.
— Проклятье, как же я хочу тебя, Стаська, — нервный смешок опаляет губы его дыханием, таким горячим и таким вкусным, что я слизываю его языком. Тимур рычит, сминая меня своими ручищами. А я просто отдаюсь ему, его рукам, плавясь от его слов и прикосновений. И сейчас есть только он и наше дикое, пульсирующее в каждой молекуле желание. Одно на двоих. Такое сильное, что легко сойти с ума. И похоже, это и происходит. А иначе почему кружится голова и мир расцветает ослепительными красками, когда я кладу ладони на его голую грудь.
Тимур выдыхает с болезненным стоном. Я отпрядываю, пряча ладони за спину. Но Тимур мотает головой и просит:
— Прикоснись ко мне. Пожалуйста…Стася…
Его слова вибрирует под кожей, и я осторожно возвращаю ладони на место. И снова хриплый стон мне ответом. А руки на талии сминают кофту, натягивая до предела тонкую ткань. Пальцы дрожат, когда я очерчиваю контур ключицы и вниз по упругой коже. Ощущая, как отзывается каждый мускул, подрагивает от моих прикосновений. И это будоражит, разгоняет жидкий огонь по венам, сплетается тугим комком между ног. И там все горит. До слез. Но я продолжаю изучать его тело. Запоминая каждую родинку и каждый шрам. Мои пальцы насчитывают три. И все круглые, как следы от пуль. Я закусываю губу.
— Откуда? — вопрос сам срывается с губ. А пальцы оглаживают круглую отметину под самым сердцем.
— С армии еще, — с трудом отвечает Тимур. Его низкий голос дрожит, как и он сам.
— Почему?.. — странная обида душит. И горький страх, что он мог не выжить. Не вернуться с той проклятой войны, где побывал. И тогда мы бы никогда не встретились. И этот страх скручивает свои колючие кольца вокруг шеи, воруя дыхание. — Почему ты позволил им попасть? — едва слышно, одними губами.
Но Тимур слышит и смотрит так, что у меня за спиной распускаются крылья, потому что никто и никогда не смотрел на меня с таким восхищением и нежностью.