- Ты помнишь ее, Роман? - спросила она у меня нежно.
- Да... припоминаю, - и тут я вспомнил ее со сто процентной уверенностью, - "Метель".
- Совершенно верно, - сказала она также сладко. - Споешь ее? А я в припеве вступлю.
- Давай, - я присел рядом с ней, подложив под себя ногу и опираясь о кровать.
После двух кругов повторяющегося вступления, я начал петь.
Коронована луной, как начало высока-а-а..
Как победа не со мной, как надежда не легка.
Тут Стася начала играть слабым, но отчетливым боем.
За окном стеной мете-е-ель, жизнь по горло занесло.
Сорвало финал с пете-е-ель, да поело все тепло.
После куплета она вступила вместе со мной в припеве:
Играй, как можешь, сыграй. Закрой глаза и вернись,
Не пропади, но растай, да колее поклонись!
Мое окно отогрей, пусти по полю весной.
Не доживи, но созрей, ты будешь вечно со мной,
Ты будешь вечно со мной. Ты будешь вечно со...
***
...мной". Я сам себя поймал на мысли, что вслух начал петь посреди пустого парка. Еле сдержав слезы, я встал и пошел гулять вдоль воды, дабы немного согреться и рассеять дурные мысли. Уже порядком стемнело. Еще не до конца ночь легла на город, но время шло именно к тому. Вода была крайне спокойной. Я шел и старался ни о чем не думать. Мне казалось, что этот путь будет бесконечен, поскольку я не видел ни дороги, ни людей, ни даже самого себя. Не видел и собственной тени.
***
Остаток ноября прошел спокойно, почти что незаметно. После страстных выходных, я словно переродился. На работе и в быту стал раскрыт. Каждый день для меня был светлее солнца, а очередная встреча со Стасей - начало новой жизни. Иногда, пока все были у нее дома, мы запирались и... внезапно получалось так, что при чтении или же игре на гитаре мы придавались своим инстинктам и, как можно тише, занимались этим... Чтобы не шуметь, зачастую в такие моменты мы делали это на полу, на ковре. Непривычно поначалу было слышать заглушенный стон. Чтобы совсем не раздеваться, она начала носить домашнюю распашную юбку чуть выше колен. Нововведения меня влекли и заставляли трепетать сильнее прежнего. До сих пор помню, как я с ней стоял на коленях, сжимая одной рукой ее грудь, а второй давая ей дополнительный оргазм. Ну да не будем об одной похоти.
Конец ноября стал для нас началом театральных похождений. Мы до конца года стали раз в неделю посещать театры города. В каждом из них шли разные постановки. Нам довелось попасть как на Островского, так и на Чехова и даже затронули английскую драматургию. После каждого посещения театра, она стала оставаться на ночь у меня. Поскольку матери дома почти не было, я давал волю разнообразию, а Стася в свою очередь стонала, что было мочи. Мой дом отличался хорошей звукоизоляцией, что позволяло нам совершать вещи из ряда вон, порой, выходящие. Так, к примеру, я неоднократно связывал ее полностью или частично. Как бы это грубо не звучало, но не было того места в квартире, возле которого мы бы не опробовали нечто новое. Один раз я возжелал ее на кухонном столе, разумеется, предварительно занавесив окна. Она в порыве страсти, бывало, скажет что-то "жесткое", отчего я работал над ней сильнее. Один раз даже довелось невольно уснуть посреди комнаты. Благо вовремя успели проснуться. Мать к тому моменту вернулась через полчаса после того, как мы ушли в комнату. Но Стасю она так и не увидела. Спустя пару часов, она уехала вновь, к тому моменту, правда, мы успели уснуть.
Весь декабрь мы также проводили вдвоем: временами посещали театр, гуляли, проводили вместе вечера и т.д. Мне, наверное, как и Стасе, не надоедал этот образ жизни. Мы получали удовольствие от каждого дня и каждый день мы учились чему-то друг у друга. Когда встал вопрос о месте проведении Нового Года, она мне ответила, что мы поедем к ее знакомым за город. Я не был против, а наоборот поддержал данную инициативу, хоть я никого из ее круга общения не знал. Как бы то ни было, а встреча Нового Года рядом с ней - означало зачатие нового витка в отношениях, хоть отношениями я не привык называть то, что было между нами. Как и она, впрочем.