Это то, чего мне хочется внутри личного пространства в моей голове, но это становится все труднее прятать от нее.
Все, что она сделала по пути к лагерю, — потянулась за моей рукой, но этот маленький жест взволновал меня. Она просто хочет успокоения, которое я ей даю, или чего-то большего? Я обнаружил, что трудно отказывать ей в том, чего она хочет от меня.
Было глупо с моей стороны приводить ее сюда одну. С тем же успехом, я мог бы принести бутылку «Джека» и сказать себе, что не буду открывать ее.
Так что я отправился на рыбалку, наколол дрова и довел свое тело до состояния усталости. Но как только Элисон выходит из палатки и улыбается мне, мой член дергается в ответ.
Проклятье! Эта часть меня определенно не вымоталась.
Она подбирает одно из копий, что я оставил прислоненным у дерева, и пробегается кончиками пальцев по его гладкому, заостренному концу. От наблюдения за ней мой член встает в полную силу.
Я перевожу взгляд на костер так, чтобы я мог избавиться от твердости, прежде чем встану приготовить ужин. В лесу темнеет, поскольку солнце садится, и будет еще темнее к тому моменту, когда еда приготовится.
Элисон подходит как раз тогда, когда я встаю. Она выглядит расслабленной здесь, как будто бы проводила много времени в лесу ранее. Хотелось бы мне, чтобы я мог поговорить с ней об этом... и о столь многих других вещах. Это безумие, что я ощущаю такую близость к женщине, которая не сказала мне ни единого слова.
— Хочешь помочь с ужином? — спрашиваю я ее.
Она кивает и достает принадлежности для готовки и еду из моего рюкзака. Вскоре Элисон чистит картофель, а я разделываю рыбу. Жужжание и пение птиц в лесу создают спокойный фон, пока мы заняты делом.
Когда приходит время готовить, она наблюдает за мной, и у меня появляется чувство, что Элисон прежде не слишком часто занималась приготовлением пищи. Я добавляю масла на сковороду, что принес с собой, прежде чем положить первую партию пойманной рыбы и очищенного картофеля.
— Здесь есть домик в нескольких милях дальше в лес, — говорю я ей. — Его построил Генри Хоторн, чтобы у него было место, где остановиться, когда он отправлялся на охоту. Однажды я нашел немного записей и фотографий в картотеке в архиве Хоторн-Хилл о том, что для этого потребовалось от рабочих.
Генри не позволил бы проредить лес для строительства хижины, так что им пришлось принести все необходимое самим, пройдя десять миль по лесу.
В ее карих глазах я вижу искорку интереса, когда они встречаются с моими.
— Возможно, мы смогли бы устроить привал там в следующий раз, — произношу я.
Она улыбается, и это ударяет в меня — то, как сильно мне нравится быть тем, кто заставляет ее улыбаться. Мне нравится это намного больше, чем должно, но удовлетворение от этого слишком сильное, чтобы сожалеть об этом.
Когда еда готова, я смущенно ей улыбаюсь, пока говорю:
— Я так привык ходить в походы один, что не взял тарелок. Я просто ем со сковороды, — с этими словами я вручаю ей вилку, которую принес, а сам беру большую столовую ложку.
Мы едим в тишине, и она с энтузиазмом кивает, когда я спрашиваю, нравится ли ей. Судя по выражению ее лица, думаю, ей действительно нравится. Мне даже безразлично, если эти эмоции вызваны голодом после употребления всего лишь смеси сухофруктов с орехами и просто фруктов за длинный день. Я приготовил для нее ужин и ей понравилось. Эта ситуация настолько приближена к свиданию, насколько когда-либо будет возможным для нас.
Я приготовил целую гору еды, и мы практически всю ее прикончили. Элисон вытаскивает свою доску и пишет сообщение, предлагая пойти помыть посуду, но я говорю, что сделаю это сам. Позже я хватаю кусок мыла и моюсь в речке, где ополаскивал посуду, чувствуя, как пахну потом. Я переодеваюсь в чистую футболку и направляюсь обратно в наш лагерь, где Элисон сидит у костра с одеялом, наброшенным на плечи.
Этой ночью немного прохладно. На ум приходит несколько способов, чтобы сохранить тепло. На самом деле, больше чем просто тепло. Мы оба стали бы разгоряченными и потными в мгновение ока.
Когда я подхожу, Элисон поднимает на меня взгляд, и я задаюсь вопросом, неужели мои грязные мыслишки о ней написаны у меня на лице. Она поднимает руку, открывая одеяло для меня.
— Тебе холодно? — спрашиваю я ее.
Она кивает, и я забываю свои противоборствующие мысли о том, что я должен и не должен делать. Мне хочется быть ближе к ней, и она этого тоже хочет. Только в этот раз, мне хочется сдаться тому, что чувствуется так хорошо.