— Ни о чем я тебя не спрашивала. Я просто хочу, чтобы ты не увиливал: в конце концов, Питю — твой племянник. Будь добр, пойди и выслушай Марику. — Ева состроила насмешливую гримасу: — Тем более что Моцарт не для твоих ушей.
Ковач потер ладонью колючий подбородок и поднялся.
— Я думал, вы с Марикой обсуждаете свои дела, — оправдывался он, тяжело шагая за изящной, с красивой фигуркой, женой. Черные брюки из синтетической ткани плотно облегали ее крутые бедра, подчеркивая манерную, чуть-чуть подпрыгивающую походку.
Ковач поцеловал руку молодой учительнице, чья по-детски хрупкая, стройная фигурка почти утонула в глубоком кресле. Он внимательно посмотрел на девушку с пепельными волосами и невольно сравнил ее с Евой. Делал он это не впервые: он всех женщин сравнивал со своей женой. Разумеется, при таких сравнениях победительницей до сих пор всегда выходила Ева. Она была не просто хорошенькой женщиной, а по-настоящему соблазнительной и притягивала к себе жадные взоры мужчин. И все-таки скромная Марика почему-то казалась более интересной и обаятельной, чем Ева, хотя в ее поведении, манере держаться не было ничего необычного. Она вела себя непринужденно, говорила безо всякого жеманства, четко выражая свои мысли. «Ничего особенного в ней нет, — решил Ковач, — она вообще какая-то невзрачная, Только глаза и делают ее такой интересной». Он посмотрел в светло-карие глаза девушки. Взгляд Марики был открытым, даже простодушным.
— Мы говорили о Питю, — объяснила она, закуривая сигарету.
— Что натворил этот сорванец? — спросил Ковач, переводя взор с учительницы на Еву.
— Пусть Марика сама расскажет. — Ева нервно забарабанила по столу и подумала: «Пусть она тебе все и расскажет, потому что Питю для тебя дороже, чем я».
Марика мягко улыбалась, а лейтенант недоумевал: почему это на него так действует ее улыбка? Сигарета — вот в чем дело! Рука девушки, в которой она держала дымящуюся сигарету, не соответствовала ее открытому взгляду и милой девичьей улыбке.
— Питю — очень умный мальчик, — начала объяснять Марика, — только... — И она замолчала.
«Наверное, подыскивает подходящие слова, чтобы поточнее выразить мысль, — решил лейтенант. — Но если Питю умный парень, тогда все в порядке».
— Только? — Лейтенант улыбнулся в ответ и взглядом подбодрил девушку: «Ну, говори же наконец! Чего ты боишься?..»
— ...Только этот белоручка слишком избалован, — пришла на помощь учительнице Ева. — Давайте поговорим в открытую, Марика.
— Конечно, конечно. Но это непростой вопрос, и дело тут не в одной избалованности.
С незастроенного участка, находившегося между офицерскими домами, донесся невообразимый шум и визг. А через минуту чистый, как колокольчик, смех перекрыл чьи-то грубые выкрики.
— Это он! — сказала Ева и, подойдя к окну, отдернула штору. — Иди сюда, посмотри на этого принца.
Ковач вместе с Марикой подошли к окну. На заснеженной площадке человек десять — двенадцать мальчиков и девочек громкими криками подбадривали двух боровшихся ребятишек. Ковач сразу узнал Питю, пытавшегося одолеть Шарди, который был года на два постарше. Шарди был коренастый крепыш, а Питю — худой, но необычайно увертливый.
«Хватай его за шею, дуралей, за шею и кидай через себя», — мысленно наставлял мальчика Ковач.
Питю уперся ногой в бедро противника, а затем быстро откачнулся назад, увлекая за собой, коренастого крепыша, который мгновенно потерял равновесие. Казалось, он вот-вот рухнет на падавшего навзничь Питю, однако тот ловко вывернулся и подмял Шарди под себя:
— Великолепно! — радостно воскликнул Ковач. — Ловко он его!
Ева с удивлением посмотрела на мужа.
— Для него это, видите ли, великолепно, — сказала она с укоризной, обращаясь к Марике.
— А что, разве нет? Да ты знаешь, как труден этот бросок через бедро? И где он мог этому научиться?
На заснеженной площадке ребятишки громкими возгласами приветствовали победителя. Ева вернулась к кушетке и села. Муж остался стоять у окна.
— Так что же произошло с Питю? — спросил Ковач не оборачиваясь.
— Он хороший, мальчик, но с ним надо больше заниматься...
Марика взглянула на улыбавшегося лейтенанта, который в этот момент сказал себе: «Ну что ж, будем заниматься. В поселке нет парня до двенадцати лет, с кем бы он не справился. А ведь ему всего семь лет».
— Правда, он немного упрямый, — продолжала Марика. — В классе все старается сделать по-своему, а тех, кто противится, заставляет чуть ли не силой...
— Бьет?
— Да.
— И даже младших?
— В классе все ребята одного возраста.
На улице все еще шел снег. Ковач посмотрел на темневшие за пологим спуском казармы, на вырывавшийся из их труб и тотчас же таявший в небе дым.