Вскоре Эндре научился читать. Без разбора он буквально проглатывал одну книгу за другой, так что к десяти годам в его голове образовалась полная неразбериха. Однако один отец считал мысли Эндре хаотичными, тетушка Юли и Жока воспринимали все иначе. Обе с восторгом и удивлением внимали умному мальчугану, который мгновенно находил ответ на любой их вопрос. Правилен он был или нет — это их мало волновало. Восхищение братом продолжалось у Жоки даже тогда, когда наметился разлад между Эндре и отцом. Она без колебаний встала на сторону брата. Потом выяснилось, что они оба не любят отца. Жока поняла это в шестнадцать лет, Эндре — гораздо раньше. Это был единственный секрет, которым он не поделился с сестрой. Он сознался в этом как-то мимоходом, когда однажды заметил, что и она недолюбливает отца.
Как-то накануне отъезда родителей Жока сказала:
— Никак не дождусь, когда мы наконец останемся одни.
— Я тоже.
— И ты не любишь отца?
— Не люблю. Но ты все-таки люби его. У меня-то для этого есть причины.
— У меня тоже.
— А сейчас оставь меня в покое, мне нужно заниматься.
Он готовился к экзаменам на аттестат зрелости, но в действительности это был только предлог: ему не хотелось объяснять сестре причины своих разногласий с отцом. В тот раз их родители в составе делегации деятелей венгерской культуры уезжали в Париж. В момент прощания отец даже прослезился, а у Эндре возникла мысль, что собственные чувства обманули его, что неприязнь к отцу временна и скоро между ними восстановятся прежние задушевные отношения. Но мысль эта появилась лишь на мгновение. Эндре знал, что уже никогда не вернется к нему восторженная детская любовь к отцу, не вернется хотя бы потому, что он уже не ребенок, а все то, что он узнал об отце за эти годы, словно стена отделило их друг от друга, и общаться через нее становилось все труднее.
Перед отъездом Варьяш-старший надавал детям множество полезных советов, а Эндре со щемящей болью думал в тот момент о том, насколько глубоко разбирается отец в сути человеческих отношений и насколько противоречат этому его собственные поступки. Естественно, Эндре во многом был несправедлив к отцу, поскольку не знал, чем вызваны те или иные его действия, которые сурово осуждал. Не принимал он в расчет, между прочим, и того неоспоримого факта, что когда-то его отец был безусловно честным человеком. Эндре не мог еще правильно оценить отдельные периоды его жизни, не пытался хоть как-то объяснить зигзаги его поведения. Он просто наблюдал и принимал на веру все жизненные явления, а затем с молодой горячностью выносил собственные приговоры, осуждая порой отца даже за такие дела, к которым тот не имел никакого отношения.
Когда родители уехали, Эндре вздохнул с облегчением. На радостях он, пританцовывая, обежал все комнаты с криками «ура, ура», наслаждаясь при этом пьянящим чувством свободы. Тетушка Юли уехала в Цибакхазу. Так что они с сестрой остались во всем доме одни...
Потом, придя в себя, Эндре с серьезностью взрослого обсудил с Жокой проблемы их дальнейшего существования.
— Деньгами будешь распоряжаться ты, — предложил он ей, — но так, чтобы осталось на непредвиденные расходы:
— Будь спокоен, — засмеялась Жока, — четыреста форинтов я сэкономлю как пить дать. — Она достала тетрадь в клеточку, открыла ее, на первой странице записала: «Десять форинтов для Банди» — и выложила на стол деньги, Эндре, надевая толстый свитер, удивленно посмотрел на деньги:
— Что это?
— Твои карманные деньги на завтра.
— Десять форинтов?
— Да.
— Ты с ума сошла, сестричка! Хочешь отделаться десяткой? Ты только прикинь: завтрак, обед, сигареты. Подарки девушкам я в расчет не беру.
— Завтраком я сама тебя накормлю. Сигареты возьми из запасов своего дорогого папочки. На обед этого даже много, а твои девушки перебьются и без подарков.
Чета Варьяш отсутствовала уже третий день, когда произошел случай, который на время омрачил ребятам сладостное чувство свободы.
Занимаясь математикой, Эндре настолько углубился в решение задач, что совершенно забыл о времени и Жоке. Ее отсутствие он заметил только тогда, когда ощутил мучительный голод. Он взглянул на часы — шел одиннадцатый час вечера. Включив радио, Эндре прослушал спортивные новости. Время шло, и он начал волноваться, пытаясь припомнить, что же говорила ему утром Жока. Но так и не припомнил. Около одиннадцати он обзвонил нескольких подруг сестры, но никто ничего о ней не знал. «Где она может быть? — лихорадочно размышлял он. — Почему не позвонила? Придется отчитать ее, когда вернется. А может быть, она попала на квартиру к какому-нибудь ловеласу и ее споили?.. — Эндре не смел до конца продумать такую ситуацию. От выкуренных сигарет горчило во рту. — С ума сойти можно! Где же ее искать? Позвонить в «скорую помощь»? Или в полицию? Надо спокойно все обдумать. Куда же она могла пойти?»