— Серёга…
— Ну! Не тяни! — от волнения Сыроежкина начало заметно потряхивать.
— Да что ты пристал! Он не очень был расположен говорить со мной. Я ж — не ты! — Гусев сам не на шутку распсиховался.
— Что. Он. Сказал. Отвечай, мать твою! — Серёжа уже не контролировал себя. Он орал на Макара и даже со всей силы стукнул ладонями по столу. — Он приедет?!
— Да успокойся ты!
— Ты ведь просил его вернуться. Я знаю, — чуть тише сказал Серёжа. — Он вернётся?
— То, что он сказал мне — не важно. Повторяю, я — не ты!
— Он… — Сыроежкин сделал глубокий вдох, — вернётся?
— Нет, — Макар не смог произнести это глядя Серёге в глаза. А Сыроежкин как-то весь сразу затих, сдулся, шепотом повторил это злосчастное «нет» и, глядя куда-то в пустоту, медленно прошел дальше в класс и сел за свою парту. До конца дня сидел тихо, ни с кем не общался, Макара тоже игнорировал. И как-то совсем незаметно слинял домой.
«Ладно, — подумал Гусев, — сегодня среда, зайду к нему в бар, может отойдет немного».
***
Гусев вообще не хотел рассказывать Сыроежкину о своей поездке. Если бы результат был, тогда ещё можно. Но Макар потерпел в Германии полное фиаско.
Ни слова никому не говоря заранее, Макар прибыл в Гейдельберг и набрал профессора Громова, номер которого у него сохранился ещё с прошлого лета.
— Здравствуйте, Виктор Иванович! Это Макар Гусев. Я здесь, в Гейдельберге и мне очень нужно с вами встретиться, — не дав собеседнику даже ответить на приветствие, Гусев сразу перешёл к делу.
— Зд…равствуй, Макар. Хорошо. Я заканчиваю в пять, подходи в кафе, это рядом с моей работой. Пиши адрес, — Громов не просто удивился. Он очень сильно удивился. Но на встречу согласился без раздумий — бывший друг Элека здесь, нельзя упускать такую возможность. Вдруг он может помочь? Да, в семье профессора тоже было не всё гладко. Проблемы были с Электроником.
Пока Громов пил кофе, а Макар обедал, ему стала немного ясна причина удивительной сговорчивости профессора. Дело было в том, что с момента их приезда сюда, с Элеком начало происходить что-то странное. Сначала всё вроде бы было нормально. Электроник осваивался на новом месте, проявлял какой-то интерес к окружающему миру, изучал город. Даже познакомился с некоторыми немецкими коллегами профессора, благо язык он знал лучше Виктора Ивановича и Марии Петровны вместе взятых. Но потом, Элек всё реже стал выходить на улицу, стал меньше общаться не то что с посторонними, но даже с профессором и Машей и буквально за месяц превратился в классического затворника. С утра до вечера сидел в своей комнате за закрытыми дверями, и только ночью выбирался на улицу — поразмяться. На настойчивые вопросы Громова лишь ответил, что не хочет видеть людей. В немецкую школу Эл тоже отказался идти. Вроде как он плотно занялся изучением программирования, но что именно и как он изучал, профессор был не в курсе. Ясно только, что дистанционно. И вот, когда теперь здесь Макар, Виктор Иванович выразил робкую надежду, что пообщавшись со старым приятелем, Элек выйдет из своего добровольного заточения и, возможно, согласится посетить психолога. Потому, что нормальным его поведение уже давно не является.
Что до проблемы Макара, с которой тот приехал, то профессор только плечами пожал. С тех пор, как они покинули Родину, Электроник про Серёжу не вспоминал. Разговоры о нем тоже никак не поддерживал. На вопрос Громова, не поссорились ли они? Ничего определённого не сказал и дальше тему развивать отказался. Это тоже было непонятно, так как именно из-за Серёжи Электроник изначально никуда уезжать не собирался. А в последний день почему-то резко передумал. То, что с Серёжей тоже не всё ладно, да так, что Макар приехал специально, чтобы поговорить о нём с Элеком, говорило в пользу версии о каком-то неизвестном Виктору Ивановичу конфликте между двойниками. Но о сути проблемы он даже не догадывался. Зато повёл Макара домой — общаться с Электроником.
— Привет, к тебе можно? — долго стучать Гусев не стал, сразу открыл дверь в комнату Эла. Да так и замер на пороге. Ещё один вариант как мог бы выглядеть его Серёжа. Элек повернулся в кресле к гостю и секунд пять молча таращил на него глаза сквозь стёкла очков. Да, он тоже сменил имидж. Волосы, похоже, он не стриг принципиально и теперь носил низкий хвост. Надеты на нём были спортивные штаны и такая же бесформенная худи. И очки ещё эти. Большие, почти круглые, как сейчас все носят. В черной оправе. Классический такой задрот перед компом.
— Ты… один? — выдавил наконец из себя Эл. «Вот, значит, как. Это тебя больше всего интересует, не с Серёгой ли я, — подумал Макар. — Так ты его хочешь видеть или нет?»
— Если ты о Серёге, то он даже не знает, что я тут, — ответил Гусев. Эл выдохнул и как-то заметно расслабился. — Я поговорить пришёл.
— О нём?
— Да.
— Я слушаю, — Элек говорил вполне спокойно и даже доброжелательно.
— Эл, я… извиниться хотел. Я всю эту херню на счёт вашего родства выдумал. Из ревности, чтобы разлучить вас. Это неправильно было. Только хуже всё вышло. Знаешь, раньше я только и думал, что как бы хорошо было, если б ты исчез из Серёгиной жизни. Только вот, моё желание сбылось, а… — Макар тяжело вздохнул, — а я прошу тебя вернуться. К нему. Не может он без тебя. Мне это больно говорить, но это — факт. Совсем никакой стал. Не смеётся, не улыбается. С людьми общаться толком не может. Про учебу уж и не говорю. Вернись, а? Жалко же парня — пропадёт совсем…
— Нет, Макар. Я не вернусь. Даже когда у профессора закончится контракт здесь. Переберусь в Москву или ещё куда-нибудь.
— Но почему же?.. — Гусев даже повысил голос от возмущения — вот ведь бездушная машина!
— То, что ты сказал тогда мне — не ложь и не твои выдумки. Это правда. Твои мотивы в данном случае роли не играют. Мы не сможем быть с ним вместе. Опять начнётся тот же кошмар, из-за которого я уехал.
— Да какие ж вы братья?! Сам-то подумай! — не выдержал Гусь. — Тебя ж не папа с мамой его родили, тебя в лаборатории сделали!
— Сделали, — кивнул головой Эл. — С помощью его ДНК. Так что, генетически мы — братья.
— Знаешь, что, Эл, — Макар почти отчаялся достучаться до разума этого непрошибаемого ничем существа, — братья только у людей бывают. А ты, как бы, машина. Робот. Только у тебя механизм большей частью не металлический или пластиковый, а из биологических тканей состоит. Но сути это не меняет! — Макар откровенно злился и даже перешёл на крик.
— Я — человек, — тихо сказал Элек. — А теперь, пожалуйста, покинь этот дом. Нам больше не о чем говорить, — Электроник встал со своего кресла и медленно пошёл в сторону двери. Открыл её: — Уходи. И не приезжай больше. Ни ты, ни… он. Только зря деньги потратите — я не вернусь.
От переживаний у Гусева разболелась нога, и он, заметно хромая, пошёл вон, бросив мимоходом: «Чурбан железный, чтоб ты заржавел!» В доме никого больше не было, и он, не попрощавшись с профессором, поковылял восвояси. Надо было ещё найти в рюкзаке обезболивающее — иначе до автовокзала добраться будет непросто.
***
«Я — человек… человек, Макар!» — шептал сам себе Электроник, стоя у окна. Ему было очень жаль Гусева, Эл видел, что с ним что-то не в порядке — хромает, глотает на ходу какие-то таблетки… Для спортсмена это всё серьёзно. А уж поступок его какое впечатление на Элека произвёл! Подумать только, просить бывшего любовника своего возлюбленного вернуться к нему, потому что тот очень страдает!.. Не каждый на такое пойдёт. А сам Эл смог бы?.. Он не знал.
Электроник постоял так ещё немного, потом вытер глаза под очками и вернулся за компьютер. Не так давно ему удалось сделать то, что он безуспешно до этого пытался осуществить. На экране монитора было изображение Серёжиной комнаты.