— Ты ведь не хотел умирать, так не вскрываются. Зачем же ты это сделал? — не унимался Гусев. Ну почему он влюбился в такого долбоёба?!
— Не хотел… Плохо мне было. Тяжело. И сейчас плохо. Не могу я так больше, устал, — Серёга действительно выглядел уставшим. И несчастным, если уж говорить начистоту.
— Устал он… А если б не нашли тебя, что б ты делал? Перевязался, да в школу с утра пошёл бы, да? Дурья твоя башка. А вдруг помер бы? Если бы не Эл… — укорял Сыроежкина Макар. По иронии судьбы именно своему сопернику он был обязан спасением друга.
— А причем здесь Эл? — враз оживился Серёжа.
— Так это он, считай, тебя спас. Позвонил мне, сказал, бери Урри, ломайте дверь, иначе не успеете.
— А он-то откуда узнал? — поразился совсем сбитый с толку Сыроежкин.
— Это он тебе сам завтра расскажет, — вздохнул Гусев. — Он мне недавно из Франкфурта звонил, вылета ждал.
***
Если бы не успокоительное, Сыроежкин точно до утра бы не заснул — так его взбудоражило известие о приезде Электроника. Он его увидит! Увидит! И, может быть, даже упросит больше не уезжать. Выполнит все его условия, даже прикасаться к нему не будет… Лишь бы только Эл был рядом!.. Серёжа всё ворочался с боку на бок, стараясь не напрягать пострадавшие запястья, только сердце готово было выпрыгнуть из груди и о сне даже и речи не могло быть. А потом пришла медсестра, вколола ему чего-то там со снотворным эффектом, и он почти сразу вырубился.
Зато каким приятным было пробуждение! Когда Серёжа открыл глаза, то, наверное, ещё с полминуты был уверен, что спит и видит приятный (в кои-то веки!) сон. На него смотрел Элек. Выглядел он, правда, по-другому — очки, волосы длинные, физиономия опухшая… Приснится же такое!
— Серёж, — и голос как музыка! Сыроежкин слушал бы и слушал… — Прости меня, я таким дураком был, — и по лицу его гладит. Только бы не проснуться! Ещё чуть-чуть… Так, стоп. Это — не сон. В Серёжином сне про Элека Гусь на заднем фоне маячить не может! Да ещё с такой кислой рожей.
— Эл! — Сыроежкин сел на кровати, ойкнул — опираться на руки ему явно не следовало. — Ты приехал? И не уедешь? — больше всего Серёжа боялся, что это счастье не продлится долго, подразнит его иллюзией воссоединения с любимым и растает, как не было. Такого исхода Сыроежкин не переживёт уже по-настоящему.
Видимо, выглядел Серёжа настолько жалко, что у Элека задрожали губы, на глазах выступили слёзы, и он так крепко прижал Серёжу к себе, что практически перекрыл ему кислород.
— Не уеду. Без тебя никуда больше не уеду. Не бойся, — «я не имел права тебя бросать», — хотел сказать Электроник, но не решился. Это слишком болезненная для него тема, которую если и стоит поднимать в разговоре с Серёжей, то явно не сейчас.
***
Макар хорошо понимал Сыроежкина, когда тот депрессовал от несчастной любви так, что даже выпилиться решил. Сам он никогда не думал о том, чтобы наложить на себя руки, но чувства эти были Макару слишком хорошо знакомы. В конце концов, за последние десять лет Гусев стал без преувеличения экспертом в области безответной любви. Во всех её ипостасях — от невинного детского чувства к лучшему другу и до разъедающей душу страсти к неверному любовнику и железобетонной привязанности к покинувшему его возлюбленному.
Наблюдать трогательную сцену воссоединения близнецов было слишком тяжело, так что Гусев незаметно покинул больницу, оставив Сыроегу и его андроида размазывать друг по дружке слёзы и сопли без лишних свидетелей. Пока Надежда Дмитриевна не пришла. В школу идти смысла не было, зато скоро должна была начаться тренировка — Макар уже выходил на лёд и тренировался теперь по индивидуальной программе, старательно восстанавливая былую форму — времени на это было не так, чтобы много. Хоть что-то хорошее его сегодня ждёт.
***
Когда к Серёже приехала мать, он был в прекрасном расположении духа. Шутил, смеялся, был бодр и уравновешен. Так что Надежда Дмитриевна с трудом верила, что её сын чуть было не совершил фатальную ошибку. И даже на какое-то время перестала винить в произошедшем себя.
Серёжа познакомил её с Элеком — теперь их сходство не бросалось так явно в глаза, и лишних вопросов можно было избежать. Электроник, естественно, произвел на Серёжину мать самое приятное впечатление — он уже давно знал родителей Сыроежкина и умел находить общий язык с обоими.
В Москву Серёжа в очередной раз ехать отказался, как мать его ни упрашивала. Клялся и божился, что больше ничего подобного с ним не произойдёт, отлежит сколько положено в психиатрической клинике, а когда выпишут, то будет не один, а с лучшим другом. С Элом. У него семья в Германии, ему тоже одному скучно. Надежда Дмитриевна вынуждена была согласиться. Элек вызывал доверие и смотрел на её сына так, как не каждый брат будет.
Психиатр ничего серьезного у Сыроежкина не нашёл, хотя и абсолютно здоровым не признал. У Серёжи было невротическое расстройство личности и его госпитализировали в отделение, занимающееся неврозами, где ему предстояло пройти период реабилитации в течение следующих двух недель минимум.
Лечение прошло успешно, однако, по его окончании Серёжа вынужден был встать на учёт в психо-неврологический диспансер. Несмотря на то, что состояние его было удовлетворительное и опасности для себя он больше не представлял, «застарелый» невроз его пока никуда не делся, и любой стресс или какие-то эндогенные факторы могли в будущем спровоцировать обострение. Кроме того, по мнению его лечащего врача, Серёжа, как гомосексуал, и так находится в группе риска по невротическим расстройствам.
***
Выйдя из клиники неврозов, Серёжа с удивлением обнаружил, что их тихий благополучный городок буквально гудит, обсуждая на все лады необычное преступление — намедни в городском парке, в разных его частях были обнаружены три молодых человека девятнадцати, двадцати и двадцати двух лет. Все они были привязаны за руки лицом к деревьям. Рты их были заклеены скотчем, а штаны и нижнее белье отсутствовали. В анус каждого из пострадавших была вставлена бутылка. Кроме того, все они, плюс к переохлаждению и травмам аноректальной области имели сотрясение мозга средней тяжести. На вопросы друзей, родных и журналистов, кто же с ними такое проделал, все трое молодых людей описали некоего субъекта среднего роста, среднего телосложения, одетого в мешковатую одежду с капюшоном и по самые глаза замотанного платком. И самое интересное, ни одна из жертв в полицию не обратилась.
— Парк — уже давно небезопасное место, Эл — задумчиво произнёс Серёжа, прочитав новость на городском портале. Они сидели в холле больницы, и Сыроежкин, получив все необходимые документы, пока ждал отправившегося за кофе Элека, листал новости в интернете. — Странно, что они не заявили. Может, передумают?..
— Это вряд ли, — спокойно сказал Электроник, протягивая Серёже стаканчик с горячим напитком. — Если только у них пальцы лишние и уши давят.
— Ч-че…го? — Сыроежкин не поверил своим ушам.
— Серёж, — всё также спокойно и даже ласково ответил Эл. — Эти, с позволения сказать, люди… Они — не невинные жертвы. Они — преступники, понесшие справедливое наказание. Достаточно мягкое, с учётом их деяний.
— Ты… что, их знаешь? — Серёжа так до конца и не мог вникнуть в смысл слов Электроника.
— Ну, как знаю? Мне их имена и фамилии ничего не говорят. Разве что один из них, некто Алексей Жабин, учился раньше в нашей школе. Но я с ним знаком не был.
— Жаботинский… так это он был… я мог бы догадаться, — прошептал мигом побелевший Сыроежкин. Имена потерпевших, кстати, нигде не упоминались. Откуда Эл их знает? — Постой, так ты смотрел это… видео? — наконец дошло до Серёжи. Руки у него задрожали, так что Элеку пришлось в целях безопасности забрать стакан с кофе.