Осесть Громову и Канарейкиной пришлось всё в том же городке, где жил Серёжа Сыроежкин. Просто, именно там находился филиал НИИ, где профессор, не мыслящий себя без работы, мог продолжить свою карьеру по интересующему его направлению.
В новой квартире, которую Виктор Иванович с Машей приобрели в совместную собственность, одна из комнат больше напоминала реанимационную палату. На кровати, подключённый к системам жизнеобеспечения, введённый в состояние искусственной комы, лежал подросток. На вид мальчику было не больше пятнадцати лет и он был точной копией другого горожанина — восьмиклассника Серёжи Сыроежкина.
Вся двигательная мускулатура Электроника была приведена в тонус, оставалось только вывести его из комы и отключить от приборов. Тогда электронная часть мозга в автоматическом режиме придёт в рабочее состояние и начнёт взаимодействовать с его биологической частью. Электроник «оживёт» или лучше сказать «родится».
Запуск системы профессор с Машей назначили на первое мая. Переволновавшиеся учёные выполнили все необходимые манипуляции и стали ждать результат. Лежащий на кровати мальчик чуть пошевелил руками, уголки его рта непроизвольно дёрнулись, глазные яблоки под закрытыми веками пришли в движение. Через пару мгновений он открыл глаза. И сразу же сел на кровати. Огляделся, скользнув взглядом по своим создателям и сделал то, что учёные никак от него не ожидали. Он слегка прокашлялся и сказал, обращаясь к застывшим в ожидании его действий людям:
— Мне уже сделали операцию? А где моя мама?
— О чём ты говоришь, мальчик мой? — опешивший Виктор Иванович не знал как реагировать на подобные речи. Маша и вовсе стояла с открытым ртом, не понимая, что делать. — Ты абсолютно здоров.
Электроник пошевелил ногами, откинул одеяло и свесил ноги на пол, намереваясь встать.
— Я теперь могу ходить? — поинтересовался он у профессора.
— Конечно, — уверенно ответил тот.
Предустановленные программы позволяли биологическому мозгу андроида управлять своим телом так, как если бы ему и впрямь было пятнадцать лет, и он уже приобрёл все необходимые навыки. Кроме того, в электронной памяти биоробота имелся полный курс разговорного и письменного русского языка и ещё множество других программ, содержащих базовые знания об окружающем мире, основные принципы межличностного общения и строгий свод моральных норм и правил. Последнее было особенно важным, учитывая физические и интеллектуальные особенности организма. Биоробот не должен был причинять вред людям ни под каким предлогом.
Биологический мозг Электроника постоянно обращаясь к электронной системе быстро формировал нужные нейронные связи и все необходимые знания и умения становились его неотъемлемой частью. Примерно по такой же схеме планировалось скопировать на электронный носитель всю информацию из мозга господина Вчерашнего и перенести её затем в новое тело. Однако, и Громов, и Стамп единодушно считали, что такой набор данных к переносу личности не имеет ни малейшего отношения, и включённый андроид будет напоминать в лучшем случае аутиста со сверх способностями. Боре они, конечно, о своих догадках не докладывали — зачем человека понапрасну расстраивать? Так можно и выгодного заказа лишиться.
В углу помещения стояло большое трюмо, специально для Элека — часть обстановки его будущей комнаты. Он быстро заметил его, встал и, как был полностью голый, подошёл к зеркалу. Минут пять крутился перед ним, внимательно рассматривая себя со всех сторон, особое внимание уделяя своему лицу и волосам, потом обернулся к профессору и Маше и произнёс:
— Я по-другому выгляжу. Но мне очень нравится. Кажется, я так и хотел. Я умер?
Виктор Иванович с Машей недоумённо переглянулись, и профессор, проигнорировав странные слова своего создания, сказал, наконец-то то, что должен был сказать андроиду сразу после включения:
— Посмотри, пожалуйста, на меня внимательно. Теперь назови мне своё имя, — эта информация, как и некоторые другие сведения о себе самом, были в программе робота.
Электроник на несколько секунд замер, по его лицу прошла тень, и, наконец он ответил:
— Меня зовут Электроник.
— Кто ты такой, Электроник? — продолжал тестировать робота профессор.
— Я… — он опять замер, а в его глазах, Громов был готов поклясться, застыл ужас, — робот-андроид. Машина нового поколения, модель «Электроник». Био-кибернетический организм комбинированного типа, — и, опустив голову, совсем шёпотом добавил, — Я… не человек.
***
С тех пор прошёл год. Электроник полностью освоился в доме профессора, учился под его и Маши чутким руководством, и в итоге, к своим «шестнадцати» годам знал всю школьную программу, часть ВУЗовской по математике и физике, английский, немецкий и французский языки, освоил азы программирования по нескольким востребованным направлениям и больше не вспоминал ни про маму, ни про операцию, ни про изменения в своей внешности.
Профессор очень привязался к своему созданию, окончательно перестав воспринимать его как робота. Для никогда не имевшего семьи Громова Электроник стал сыном, и всё о чём мог думать Виктор Иванович — это как оградить мальчика от потенциальных проблем и неприятностей. Даже из квартиры он его одного не выпускал, хотя за город они втроём ездили регулярно.
Тем не менее, Электроник, Элек Громов — профессорский племянник по документам (о бумагах позаботился ещё покойный ныне Боря Вчерашний), счастливым не выглядел. Он хотел в большой мир, к другим ребятам, своим сверстникам, о жизни которых имел приблизительное представление благодаря интернету. Он хотел ходить в школу как все, и не только за знаниями — знаний у него и так хватало. Ему нужно было живое общение с людьми. Он сам хотел стать человеком.
В какой-то момент Элек просто не выдержал. Он сбежал от Громова. Открывать замки и снимать сигнализацию он научился профессионально, а бегал гораздо быстрее и был выносливее любого человека — снабжённая аккумуляторами, рассчитанными на пятьдесят лет бесперебойной работы, электромеханическая часть организма это вполне позволяла.
В будний день в самом конце апреля, когда в их краях стояла аномально тёплая погода, Электроник в чём был покинул квартиру профессора, оставив им с Машей записку, в которой обещал вернуться как только станет человеком. Вернувшиеся с работы Виктор Иванович и Мария Петровна схватились за сердце, подавили свой первый порыв бежать в полицию и принялись искать мальчика своими силами. Самое интересное, нашли они его на следующий же день. Только не одного, а в компании своего двойника и генетического близнеца, Серёжи Сыроежкина. Элек выглядел рядом с ним вполне счастливым, даже улыбался. И профессор принял трудное решение наблюдать за Электроником издали, не мешая ему самостоятельно адаптироваться в окружающей среде.
Когда Громов понял, что его Элек посещает вместо Серёжи школу, он завёл знакомство с Серёжиным классным руководителем, учителем математики Семёном Николаевичем Таратаром. Это было несложно — Таратар по счастливому совпадению подрабатывал в их с Машей НИИ, только в другом отделе, занимался математическим моделированием. Они даже подружились. И профессор об успехах своего творения теперь знал из первых рук.
Забеспокоился Виктор Иванович только когда из рассказов Таратара понял, что в школу вернулся Серёжа, а Элек опять исчез.
***
В расстроенных чувствах Электроник брёл по парку. Что делать дальше он не знал. На Серёжу он был одновременно обижен и чувствовал себя виноватым. Жить жизнью обычного подростка Элеку безумно понравилось, это было словно его ожившей мечтой, неясными образами из его снов, которые развеявшись к утру оставляли после себя странное чувство сбывшегося счастья и горечи от его утраты. Да, сон Электронику требовался, как и еда. Электронная часть мозга в отдыхе не нуждалась, постоянно регистрируя поступающие извне сигналы, но дальше оперативной памяти они, как правило, не шли, позволяя нервной системе биологической части организма восстанавливаться. Поэтому Элек, хоть и меньше обычного человека, но спал каждую ночь и даже видел сновидения.