Зойка при встрече хлопала крыльями, оценивая новый Вовкин имидж и самодовольно повторяла:
— Я же говорила! Я же говорила! Без папика не останешься. А ты всё — «Макар, Макар»
— А как, кстати, Макар?
— Так ты же с ним сам встречался. Да и списываетесь вы каждый день.
— Знаешь, мне кажется, он что-то не договаривает. Он, вообще, только о хоккее со мной говорит и как мои дела спрашивает…
— Ах, вот оно что… — задумчиво протянула Зоя. — Ну так, слушай, расскажу под большим секретом. Спортивная карьера его пока, тьфу-тьфу, прёт в гору. Почему пока? Про травму его ты, конечно, помнишь. Так вот, нога у него периодически болит, так что он даже иногда обезболивающие на соревнованиях колет. Вроде бы пока всё нормально там, но, как знать, что дальше будет — первая же травма в этом месте — и на хоккее придётся ставить крест. Он поэтому все деньги, которые ему за победы выплачивают, копит. Надеется, что это поможет, если что со здоровьем случится. Ему ж ещё надо какой-то долг кому-то там отдать, он говорит, что сам не знает кому и что ты ему обещал рассказать. Ну, и чтоб на жизнь хватило… Если что, опять же. Тут я не поняла, честно.
— А… это я знаю, о чём он. А что у него в личном плане? Он, правда, один?
— Ха! Если бы! По мне, так уж лучше бы один был. Он с близнецами путается. Даже мужиков больше по интернету не снимает. Эти черти всю голову ему заглумили и нервы все истрепали. Особенно этот, гадёныш…
— Кто? — только и смог выдавить из себя Вова.
— Известно, кто. СирОжа. Ты с ними совсем не общаешься?
— Ну… переписываемся… изредка. Эл тоже в МГУ, на заочном. Что-то с кибернетикой связано. А Серёжа, я даже и не помню где.
— В Бауманке он, — подала голос молчавшая до этого Майка. — Подъёмно-транспортными механизмами заниматься будет. Его Эл каким-то чудом на экзамены натаскал, если ты помнишь, так что он на бюджет прошёл.
— А программу-то он тянет? — удивился Корольков.
— Ну, как-то тянет. Опять же благодаря Элу всё. Иначе бы не смог.
— Эл его муштрует как может, — продолжила Зоя. — А Серёжа как был разгильдяем, так и остался. Да и вообще, наука и техника — не его это. Ему бы песенки петь…
— Так, а что там у них с Макаром-то? Они чего, втроём что-ли? — испугался Вовка.
— Не совсем втроём. По очереди. Близнецы скандалят часто, ругаются. Эл на него давит, Серёжа взбрыкивает. Потом мирятся конечно. Эти же извращенцы друг без дружки не могут. Это даже я понимаю. Только нет, чтобы сидеть тихо в своей шикарной московской хате. Кстати, ты их студию видел? В каком-то элитном комплексе, панорамные окна на двадцать-хрен-знает-каком этаже, парк кругом, территория закрытая. Макар фотки показывал. Обстановка новомодная…
— Так Макар в Москве был? — расстроился Вовка. — А ко мне не зашёл. В смысле не позвонил, мы бы пересеклись где-нибудь…
— Да успокойся ты, он туда на несколько часов только ездит. И редко очень — он же занят постоянно.
— А откуда у них такие деньги — дорогую квартиру снимать? — полюбопытствовал Вова.
— Почему снимать? Её профессор своему Элеку купил. Эл собственник у нас. Живёт там, естественно, с Серёжей. И Эл ещё работает, кстати, удалённо. Так что, можно сказать, он этого оболтуса ещё и содержит. Серёжиных-то доходов от сдачи здешней квартирки на столичную жизнь не хватает, — съязвила Кукушкина.
— Ты про Макара хотела… — робко напомнил девушке Корольков.
— Ах, да. Так ездят они сюда по очереди, а иногда Макар в Москву.
— Зачем? — не сразу сообразил Вова.
— Вова, ну ты же большой мальчик, а такие вопросы задаёшь, — укоризненно посмотрела на него Зоя. — Трахаться. Зачем же ещё?
***
Собственно, из-за этого и вышел у Сыроежкина с Электроником первый серьёзный скандал.
Серёжа честно пытался забыть своего друга, учился, занимался хозяйством наравне с Элом и изо всех сил изображал из себя примерного любовника. А однажды не выдержал, сорвался — написал Гусеву, что скучает, забыть его не может и очень хочет увидеть. Гусев по чистой случайности был в этот день дома, один и совершенно свободен. «Приезжай», — написал он. И Серёжа даже до института своего не доехал (дело утром было). Сел на поезд и уже через час стоял перед дверями квартиры Гусевых. Макар открыл ему, а Сыроежкин ни слова не говоря, обнял Гуся за шею и впился в его губы поцелуем. Они даже до комнаты не дошли, так в прихожей у стеночки и сношались. Не раздеваясь практически. Потом, конечно, и в душ сходили, и в кровать улеглись. Но первый раз Серёжа только джинсы свои с трусами приспустить успел — Гусь его взял даже без смазки, слюной обошёлся.
Вернулся домой Сыроежкин не так уж и поздно, через пару часов после окончания своих пар. Но Электроник сразу заподозрил неладное — телефон-то у Серёжи весь день выключен был. Стал выпытывать что да как, Серёжа что-то невнятное про пробки врал, что в кафе зашёл, в общем, Эл ему ни на гран не поверил. Но предъявить-то нечего. Только с той поры контроль за своим возлюбленным он усилил. Отчёта требовал, чуть ли не поминутного, где был и что делал, местоположение по телефону смотрел. С одногруппниками выпивать запретил. Ну, последнее, может и правильно, потому что меры в выпивке Серёжа не знал абсолютно.
Слово за слово, а поругались они в итоге знатно. Гадостей друг другу наговорили — на десять лет вперёд хватит. Сыроежкин в порыве чувств дверью хлопнул и ушёл. Телефон с собой не взял. Элек позлился на него час-другой-третий… и забеспокоился. А когда Серёжа ночевать не пришёл, то и вовсе распсиховался. Куда звонить? Что делать? В больницы рано ещё — сведений нет… В полицию тоже. Мигом вспомнился давний кошмар, когда в самом начале их знакомства Серёжа неделю на улице жил по вине Электроника. И опять он облажался. А всё потому, что снова возомнил себя человеком, да ещё с чего-то взял, что лучше Серёжи и может ему указывать и контролировать. Никакой он не человек, а машина. А место машины известно где — в обслуге у человека. Электроник накрутил себя до такой степени, что даже не услышал звук поворачивающегося в дверном замке ключа. Он сидел на полу рядом с входной дверью неподвижно почти сутки. Временами его трясло, а иногда он впадал в оцепенение.
Когда дверь открылась, и на пороге показался Серёжа, Элек осознав, что его любимый вернулся, как был на полу, так и подполз к Сыроежкину, обнял его голени и, не решаясь даже поднять на него глаза, шептал «Прости меня, прости меня, прости меня…»
Серёжа испугался — Эл был в ужасном состоянии, его трясло, лицо всё опухло, хотя слёз не было, он без конца повторял это несчастное «Прости меня», даже с пола не хотел подниматься, так и ползал за Сыроежкиным на коленях. С большим трудом Серёжа усадил его на диван рядом с собой, на Серёжины успокаивающие слова он не реагировал, правда и сам замолчал, только вжимался всем телом в своего близнеца и крупно дрожал. Наверное, час они так просидели. Элек наконец успокоился, дрожать перестал и… заснул. Только хватку свою так и не ослабил — пришлось Серёже рядом лечь, ждать пока он проснётся.
Стыдно Сыроежкину было, не передать как. Тем более, что пока Элек тут без него с ума сходил, сам он вовсе не по улицам шатался. Выйдя из дома он дошёл до ближайшей библиотеки залез там в интернет и написал Гусю, свободен ли он и может ли его принять. Оказалось, свободен, ждёт. Ну, Гусь всегда его ждёт, не может по-другому. Бумажник у Серёжи в куртке был, поэтому он просто взял такси и приехал в родной город. На этот раз с Макаром они даже поговорили, когда у Серёжи рот свободен стал. Гусев на его жалобы на жизнь и на Эла только вздохнул — Сыроега из тех, кто действительно нуждается в контроле и твёрдой руке. Электроника он не осуждал. Жаль, только, что рука у Эла недостаточно твёрдая. Андроид и сам по себе существо мягкое и ранимое, в этом Макар тоже был уверен.