— Серёжа, — со вздохом закончила за неё Зоя.
— Серёжа, — подтвердила Майка.
— Серёжа… — прошептал пораженный известием Гусев. — Серёжа, Серёжа, — повторял и повторял Макар. — Майка! — он подхватил девушку на руки и смеясь закружился с ней по полянке.
— Поставь! — прыгала рядом Кукушкина. — Поставь её на место! Макарка! Поставь, я сказала, Майку на место, уронишь! — Зойка так переполошилась из-за его не совсем адекватной реакции, что Гусев, наконец, внял её требованиям и осторожно опустил Майю на землю.
— Совсем чокнулся со своим Сыроежкиным, — обняв Светлову покрепче, сказала Зоя, когда Макар ушёл на свою половину. — Теперь ещё ребенка воспитывать захочет. Серёженькин ведь! — усмехнулась Кукушкина.
— Ну, может, это и не плохо, — робко заметила Майя. — Ребенку нужен отец.
— Ну, это — да, — согласилась Зоя. — На Серёжу-то в данном случае надежды мало.
***
— Доктор, ну раз мне нельзя, скажите ему сами, — Гусев не отступался. — Ведь ребенок же будет. Ну не сделает это известие хуже. Некуда хуже-то!
— Не надо нервничать, Макар Степанович, — мягко осадил Гусева лечащий врач Сыроежкина. — Сейчас Сергей Павлович нас просто не поймёт. Ему дают сильнодействующие препараты, курс ещё не закончен. Но через неделю, обещаю вам, я поговорю с ним на эту тему.
Макару стоило большого труда убедить доктора в том, что Сергей действительно скоро станет отцом. Дело в том, что врач был прекрасно осведомлён и об ориентации своего пациента, и о его отношениях с погибшим Громовым. Поэтому известие о беременности от Сыроежкина некой его подруги воспринял скептически. Но поговорить всё же с Сергеем согласился. Волнения Сыроежкину, конечно, противопоказаны, но, кто знает, возможно, новость о скором отцовстве скажется на нём положительно.
Каково же было удивление Макара, когда через неделю врач сообщил ему, что подвижки есть, и весьма значительные. Как только Серёжа после смены лекарств стал более вменяемым, доктор осторожно сообщил ему, что некая Майя Светлова утверждает, что ждёт от Сергея Павловича ребёнка. Сергей оживился и проявил к этой новости большой интерес. Он подтвердил, что именно он является отцом будущего малыша, и с тех пор его состояние стало неуклонно улучшаться.
А ещё через неделю Серёже разрешили свидания.
Доктор очень настоятельно рекомендовал Макару не затрагивать тему Элека и не поддерживать разговор, если Сергей начнет его сам. Делать упор на настоящий момент и обсуждать будущие перспективы в положительном ключе, наоборот, приветствовалось.
Только, когда Макар увидел Серёжу, все советы врача вылетели у него из головы. Он обнял друга, крепко прижал его к себе и не мог произнести ни слова. Горло сдавил спазм, и Макар испугался, что разрыдается как ребенок на глазах у других посетителей, больных и медперсонала. Что в общем-то и произошло — он и плакал, и смеялся от радости, что наконец встретился со своим Серёжей.
— Ну, Гусь, ну чего ты, — пытался успокоить друга Серёжа. Они так и стояли в обнимку посередине столовой, где проходили свидания. Рыдающий Гусь, вцепившийся мертвой хваткой в Сыроежкина и, пытающийся его успокоить нежными поглаживаниями по спине, Сергей. Внимания на них никто не обращал — посетители были заняты своими больными, а медперсонал повидал всякого и ничему не удивлялся.
Серёжа очень изменился, похудел, осунулся, глаза ввалились, заметнее стали носогубные складки, в уголках глаз появились морщинки, а под глазами — синяки, от некогда роскошных блондинистых кудрей остался только стриженный ёжик совсем белых болос. Посмотришь на него и не скажешь, что парню нет и двадцати шести лет. Но для Макара Серёжа все равно оставался самым милым и желанным человеком на свете. «Поскорее бы забрать его домой», — думал Гусь.
— Макар, Майя правда беременна? — спросил Серёжа.
— Правда, ходят довольные как слоны на пару с Зойкой.
— А… она уже сдавала… анализы? — Сергей тяжело сглотнул и со страхом смотрел на Макара.
— Да… — вопрос Гусеву не понравился, закрались нехорошие подозрения. — В порядке её анализы. А что?
— А ты когда сдавал?
— Серёжа, я здоров, — Макар всё понял, опять прижал к себе Сыроежкина и стал шептать ему, что положительный статус не означает болезнь, и что жить с этим он может ещё очень долго и счастливо, главное на учёт встать и принимать необходимые препараты.
— Макар, счастливо уже не получится, а долго я сам не хочу, — грустно улыбнулся Серёжа.
— Обещай мне, что ничего больше с собой не сделаешь!
— Я не хочу тебя обманывать, прости…
На Гусева удушливой волной накатило отчаяние, он опустился перед Серёжей на колени.
— Три года, Серёжа, три года… Пожалуйста! Умоляю тебя… Пусть ребенок родится и проведёт со своим отцом хотя бы три года. Это не так долго. Потерпи, а потом… клянусь, я не стану тебе мешать, отпущу… к нему.
Единственное, на что рассчитывал Макар, так это на то, что за такой срок Серёжина боль подутихнет, а сам он привяжется к ребёнку и уже не будет иметь мыслей об уходе из жизни.
Серёжа долго молча смотрел на него, о чем-то думал, что-то прикидывал в уме, а потом серьёзно сказал Макару:
— Хорошо. Я тебе обещаю. Пока ребенку не исполнится три года, я ничего с собой не сделаю.
Через две недели счастливый Гусев привёз Сыроежкина домой.
***
— За что ты меня любишь, Макар? — спросил как-то своего друга Сыроежкин. Он искренне не мог понять, чем заслужил такую заботу и преданность со стороны человека, перед которым сам был в неоплатном долгу.
— Просто люблю, — не нашёл, что ещё ответить на этот вопрос Макар.
— Раньше я хотя бы был красивым и весёлым, а теперь… Унылое чмо с диагнозом по психиатрии и положительным ВИЧ статусом, сидящее на твоей шее.
— Серёг, не наговаривай на себя. Ты работаешь, имеешь доход. И ты красивый, правда. Для меня.
Это было правдой лишь отчасти. Работал Сергей опять у Мика, но теперь выступал по пятницам на разогреве у более профессиональных артистов. Тематические среды Урри пришлось прикрыть ввиду нерентабельности, но благодаря заработанным в последние годы деньгам и связям, Мик открыл настоящий гей-бар в столице. Конкуренция там, конечно, большая, но зато и клиентов немало. Местное же заведение сделало упор на хорошую кухню и стало очень приличным семейным кафе с живой музыкой по выходным и пятницам. В общем, Серёжа, конечно, работал, но зарабатывал весьма немного.
Свою московскую недвижимость Серёжа сдавал, ни разу так там и не появившись. Всем занимался всё тот же безотказный Вовка, на которого Сыроежкин оформил доверенность. Деньги от аренды были очень небольшими, даром что столица. Строительный бум сделал своё дело — люди вовсю брали ипотеку, и рынок аренды жилья просел.
Вырученные от сдачи квартиры средства Серёжа не тратил — откладывал на рождение ребенка. Автомобиль, который водил в основном Элек, тоже продал — отдал деньги Майе — она уйдет в декрет, денег будет совсем мало — все трое работников физкультуры и спорта имели не очень высокие зарплаты. Мотоцикл Элека Мик восстановил за свой счёт, но Серёжа не захотел его забирать — слишком больно. Тогда Урри попросил Сергея переписать транспортное средство на него — оставил себе как память. Свой байк Серёжа поставил в гараж к Макару, да так ни разу и не сел за его руль. Он теперь редко выбирался из дома, когда возникала необходимость, ездил с Макаром, а так предпочитал ходить пешком — городок у них небольшой.
Больше всего Сергея беспокоило состояние здоровья Майи и будущего ребенка. Сам он встал на учёт в московский Центр по профилактике и борьбе со СПИДом. Умереть от СПИДа Серёжа не боялся, но раз он обещал Макару ещё три с половиной года собственной жизни, то надо эту жизнь сделать как можно более полноценной, иначе какой от неё толк? Поэтому Сыроежкин исправно принимал назначенные препараты антиретровирусной терапии, сдавал анализы, вёл здоровый образ жизни и был почти здоровым и неопасным (с точки зрения заражения ВИЧ-инфекцией) для окружающих человеком. Единственное, он не сказал о своём статусе девушкам — боялся реакции и ждал, когда же Майя сдаст анализы на тридцатой неделе беременности. Если они окажутся отрицательными, то волноваться не о чем — и она, и будущий ребёнок здоровы.