Счастье, думал Сергей, что Макар не заразился — они столько раз занимались сексом без всякого предохранения. Очевидно, вирусная нагрузка в то время была минимальна и он был практически не заразен. Где он сам подцепил эту дрянь, Серёга не сомневался. Понял это и Макар. В ту злосчастную ночь, когда на него напали в парке, он был явно травмирован. На счёт ВИЧ Серёжа тогда почему-то сильно не беспокоился, вероятно тоска по Элеку забивала все остальные мысли и чувства. Сдал через пару недель анализы, потом ещё через два с половиной месяца — и забыл об этом. Даже интернет не почитал, а там везде пишут, что период серологического окна до шести месяцев может доходить. Ну, да что теперь-то говорить…
Вообще, образ жизни Серёжа теперь вёл очень тихий и замкнутый. Ни с кем, кроме Макара и иногда Майи не общался. Целыми днями сидел у себя в комнате, играл на гитаре — репетировал, чтобы достойно выглядеть перед публикой. Занимался хозяйством у Макара — ходил в магазин, готовил, прибирался. Сам Гусев много времени проводил во Дворце спорта — кроме детской команды, своей основной работы, он был помощником тренера у юниоров и тренером по обще-физической подготовке. В общем, занят был полный день. Жили они с Макаром в соседних комнатах, на предложение друга «съехаться» в рамках одного дома Серёжа отвечал отказом — просто так спать в одной постели не получится, а заразить друга он боялся. На все разумные доводы Гусева, что он сейчас и так не опасен, а с презервативом и подавно, не реагировал. Возможно, дело было не только в страхе, но и в депрессии — эмоционально на близость Серёжа способен сейчас не был.
***
Всё изменилось в тот день, когда довольная Светлова очередной раз вернулась от врача. Она прошла все возможные обследования, чувствовала себя прекрасно, с ребенком тоже всё хорошо, анализы в норме (в том числе и на ВИЧ), рожать только через два месяца, а главное, она ушла в декрет и была совершенно свободна.
— Приветик, — впорхнула, или лучше сказать, вкатилась, в Серёжину комнату Майка. — Хочешь на ребёночка посмотреть?
— Хочу, а как? — Серёжа отложил гитару и непонимающе уставился на девушку.
— УЗИ на диск записала, как же ещё? — засмеялась Майка. — Давай, поставлю, — и полезла к Серёгиному компу.
— Майка!.. — поражённо прошептал Серёжа, глядя на копошащегося малыша. — Он такой красивый… и видно всё — ручки, ножки, ушки, нос… — то, что будет мальчик, было известно давно, но пол ребенка никому особо важен не был. Был бы здоровый…
— А можно, я потрогаю? — Серёжа оторвался от экрана потянул руки к Майкиному животу.
— Можно, конечно, — согласилась Майя. — Только он сейчас спит, наверно, не шевелится.
Однако, стоило Серёже приложить ладонь к её животу, малыш начал двигаться, а потом и вовсе пузо заходило ходуном — то там, то тут выпирал маленький бугорок, который будущий папаша пытался «поймать», а потом просто обнял живот двумя руками, а к самому центру приложил ухо. Хотя что он там надеялся разобрать? Майка только охала и ворчала — пинался ребёнок больно.
***
Макар сначала глазам своим не поверил, когда вечером его вышел встречать улыбающийся до ушей Серёжа.
— Серёг, ты чего? Случилось чего? — поинтересовался Макар. Хотя, чтобы не случилось, если Серёга улыбается, это уже хорошо.
— Ага, — кивнул Сыроежкин. — Я ребёнка видел! На УЗИ. Он классный! И на меня похож. И пинается вовсю — мне Майка потрогать разрешила!
Макар на это ничего не сказал, только сгрёб Сыроегу в объятья и тихо смеялся от радости. Если Серёга так отреагировал на видео с УЗИ и шевеления малыша, есть шанс, что когда его сын родится, то все свои дурные мысли из головы Серёга выкинет. И будут они с ним жить долго и счастливо. А почему нет?
Об Электронике, кстати, Серёжа с момента своей выписки ни разу не заговорил. Макар тоже при нём не заикался — боялся спровоцировать. Вспомнит сам — другое дело, а так лучше не рисковать. Девчонки тоже придерживались этого негласного правила. О прошлом — ни слова. При Серёже. А потом как-то незаметно тема Элека стала табу для всех жильцов этого дома. Пока Серёжа был в больнице, Макар провёл большую работу — внимательно перебрал все фото и видео материалы, а также распечатанные снимки. Те кадры, где был Электроник — отложил и спрятал. Бумажные — в бумажный альбом, электронные — себе в облако. И пароль поставил. Одежду близнецов он тоже хотел поделить по аналогичному принципу — всё, что принадлежало Элеку, изъять и спрятать. Но потом понял, что задача эта невыполнимая — все вещи, вплоть до трусов и носков у близнецов были общие. Поэтому, Макар всё разложил по коробкам и отнёс наверх, к Серебряному мальчику. Вместе с фотоальбомом. А Серёге новые шмотки купил. Как он ранее и предполагал, навещал своеобразный не то алтарь, не то могилу, только он сам. Сначала регулярно менял живые цветы, потом поставил искусственные. Но прибирался в каморке минимум раз в неделю, так что Элек без внимания не остался и даже иногда мог «выслушать» Макаровы размышления «за жизнь».
Всем гостям, бывавшим в доме у Гусевых (а ребята вовсе не были нелюдимыми затворниками) Макар с Зоей тоже заранее говорили, каких тем следует избегать в Серёжином присутствии. Так что складывалось обманчивое впечатление, что об Электронике просто забыли.
***
Сергей о своём погибшем близнеце помнил каждую минуту. Сначала просто тосковал и хотел побыстрее туда, «к нему», а потом, по мере приближения срока Майкиных родов, гнетущая тоска постепенно сменилась светлой грустью. Единственное, что его огорчало, а потом просто вызывало непонимание, это то, что никто не вспоминал об Электронике. Он не нашёл в доме их вещей, хотя точно знал, что Вова всё привёз, не увидел ни одного школьного фотоальбома. Даже странички Гусева и девчонок в социальных сетях были почищены от определённых фотографий. Зачем они это сделали? Понятно, что ради него, но… у Сергея ведь тоже есть аккаунты, а там фото… Не говоря уж про его телефон и ноутбук. Очевидно, Макар и Зоя с Майей не хотели сами ему напоминать. То есть, если он лично, по своей инициативе, осознанно и добровольно будет смотреть фотографии Эла — одно дело, но только не случайно по чужой вине. Такой ход мыслей своих близких Серёжа принял, но говорить с ними об Элеке у него пропало всякое желание. Теперь эти воспоминания — слишком сокровенное, слишком интимное дело. Только его, и ни чьё больше.
***
С Макаром Серёжа всё-таки стал спать. Это случилось в тот день, когда Майка показала ему запись УЗИ и первый раз дала потрогать живот (дальше он сам приставал к ней с этой просьбой с завидной регулярностью).
Они поужинали, и Серёжа стал убирать со стола, а потом просто почувствовал на себе пристальный взгляд Гусева. Оставил посуду в раковине, повернулся к нему. Макар стоял, прислонившись к обеденному столу и смотрел на занятого хозяйством Сыроежкина. Серёжа подошёл ближе, взял обеими руками его руку и сказал:
— Спасибо тебе, Макар. За всё, — а потом поднёс к губам его руку и поцеловал.
Этот жест был у них своего рода сигналом, и Макар его понял. Он порывисто обнял Серёжу, прижал к себе и начал горячо целовать. Серёжа отвечал на поцелуи, лез руками под футболку Макару, вжимался в него всем телом и всячески демонстрировал своё желание. Гусев расстегнул Серёжины джинсы, приспустил их вместе с трусами и стал мять его задницу, легко сжимать и перекатывать в руке яйца, медленно подрачивать член.