— Ты чо! Я уже полгода жду, извёлся весь! Уже давно могли бы…
— Не могли бы, тебе шестнадцати не было, — улыбнулся Эл и быстро поцеловал Юрку в губы.
Юрка крепче сжал Элека за руку, переплетая их пальцы. Хорошо, что сейчас никого рядом. Они припарковали байк Элека в тени большого дерева, а сами, спрятавшись за его стволом, наблюдали за домом. На сегодняшний день у парней были большие планы — потрахаться. Первый раз. Для Юрки первый, у двадцатилетнего Эла уже был опыт — он рассказывал про своего первого любовника, немолодого бизнесмена из Москвы, владельца нескольких ночных клубов и тематического бара, эстонца по национальности.
— Ты любил этого Мика? — спросил как-то Юра своего парня.
— Думал, что любил, — неопределённо пожал плечами Эл. — Пока тебя не встретил. Да и потом, разве тогда я сбежал бы, когда понял, что он умер? А я сбежал, испугался с полицией общаться. Он же человек известный был, журналисты бы набежали… И все бы узнали, что уважаемый предприниматель Мик Урри скончался от инфаркта на своём несовершеннолетнем любовнике. На мне то есть… Представляешь, что с родителями бы стало? Только вот, если бы я его любил, мне плевать бы на всё это было, я бы сам там чуть не умер от горя.
***
Дело было почти четыре года назад. Володя Светлов стоял на автобусной остановке возле школы и собирался ехать домой. Он не сразу сообразил, что вышедший из припарковавшегося рядом белого Мерседеса немолодой подтянутый мужчина обращается к нему.
— Элек?
— Простите? Вы меня знаете? — Володя вынул один наушник из уха и внимательно посмотрел на незнакомца. Мужчина был красив. Даже очень красив для своих лет. Но Володя его не узнал и не мог понять, откуда этот человек знает его домашнее имя.
— Думаю, да. Я знаю ваших родителей, но не имел удовольствия видеть вас лично последние тринадцать лет.
— Как вы меня тогда узнали? — недоверчиво покосился на незнакомца Володя.
— Вы — точная копия своего отца, — улыбнулся мужчина. Эл-Володя действительно был удивительно похож на покойного Серёжу. Фактически он был его почти что клоном, только родинки под глазом не было и сами глаза были не карими, а голубыми — как и положено блондинам, — в мать.
— Мы с папой совсем не похожи, — возразил Володя, имея ввиду Макара.
— Я говорю не о Макаре Степановиче, а о вашем биологическом отце — Сергее. Кстати, меня зовут Мик Урри, и я в своё время был дружен и с Сергеем Сыроежкиным, вашим отцом, и с Макаром Гусевым, — Мик протянул Элеку руку.
— Владимир Светлов, — ответил на рукопожатие Эл. — Но вы, я вижу, это и так знаете…
— Вы, наверное, голодны. У меня здесь кафе недалеко, я угощаю, — Мик открыл дверь своего автомобиля. Элек подхватил со скамейки свой школьный рюкзак и сел в машину. Почему бы не пообщаться с другом родителей?
Они действительно неплохо посидели — Мик был владельцем небольшого уютного кафе «Брик», что рядом с парком, но основной бизнес у него был Москве. Он много и интересно рассказывал о Сергее, Макаре, о своей столичной жизни. Правда, всё время спрашивал Володю, не знает ли он о каких-либо других родственниках Сергея. Например, братьях. Володя не понял даже о чем речь. Да, у Сергея есть где-то братья и сёстры, моложе его лет на шестнадцать, а то и больше. Но его семья не поддерживает с ними никаких отношений. А потом Мик предложил встретиться ещё раз. И ещё. А где-то через месяц регулярных свиданий отвёз его в свою Московскую квартиру, где жил один после того, как его давний партнёр Бри, почувствовав тягу к духовной жизни, оставил всё мирское и постригся в саманеры в одном из тайских монастырей.
Выросший в весьма специфической семье, Эл был, понятное дело, толерантно настроен к гомосексуальным отношениям. Но о собственной ориентации пока не мог сказать ничего определенного — несмотря на свой подростковый возраст, не было такой девушки или такого парня, с которым Эл во чтобы то ни стало хотел бы переспать. И он решил попробовать с Миком. Почему нет? Урри красив и обаятелен, опытен и вроде не маньяк. И с тех пор у них закрутилось — встречались они каждые выходные. Элеку нравилось проводить с Миком время, а Урри не на шутку влюбился. Собственно, он и не переставал любить Электроника последние двадцать пять лет. А в виде человека Элек и вовсе свёл его с ума. И, наверное, не стоит сожалеть о кончине бывшего гангстера — смерть в объятиях любимого — это лучшее, что он мог бы себе пожелать.
***
— Эл, это и есть твой «дядя Вова»? — Юра показал на невысокого худощавого мужчину, несмотря на теплую майскую погоду, по самые глаза замотанного в шарф. «Дядя Вова» вышел из дома, направился к гаражу, а через пару минут из его ворот на дорогу выехал чёрный Хаммер. — Ну и танк! — воскликнул Юрка. А потом добавил: — А чего твой дядя замотанный такой? Тепло же. Болеет, что-ли?
— Это папа всё, — вздохнул Элек. — Пунктик у него такой — боится, что с Вовой случится что-нибудь. Заболеет или в аварию попадёт. Мы привыкли уже. И Вовка тоже привык — кутается как на Северный полюс, на танке этом страхолюдном ездит — бензин за зря тратит, дома по каждому чиху какие-то таблетки пьёт… Да он и с самого начала не возражал, лишь бы папа не нервничал.
С этим действительно ничего было не поделать. Потеряв своего первого возлюбленного, Макар окружил Вову Королькова такой заботой, которая порой выходила за рамки здравого смысла. Стоило Вовке чихнуть, его укладывали в постель или кутали как младенца, малейший насморк — тащили к врачу, небольшой порез или царапина — на него накладывали такую повязку, словно там рваная рана. И машину Макар купил «понадёжнее». Зойка тогда сказала, что надо было сразу броневик брать и пулемёт на крыше установить. И без бронежилета Вовку из дома не выпускать. Макар слова про броневик мимо ушей пропустил, а на счёт бронежилета задумался. Корольков потом долго Кукушкиной выговаривал всё, что он думает по поводу её остроумия. А так Вовка с Гусем не спорил — только бы Макар больше не переживал, а ему не трудно лишнюю таблетку выпить и температуру померить.
Элек раньше над батей втихаря посмеивался, а когда Юрку встретил, сразу стало не смешно. Он теперь тоже над любимым трясся и носился с ним как курица с первым яйцом.
***
Юрка же и вовсе боялся подумать, что же было бы с его жизнью, если бы он не встретил Эла. Например, учился бы хорошо, и никакой репетитор ему бы не понадобился.
А так, жизнь у Юры Тарханова до встречи с Володей была одним сплошным невезением. Сначала его бросил отец. Ещё до рождения. И матери вдвоём с бабкой пришлось тянуть его на свои весьма скромные доходы. Потом не стало и бабки. Мать старалась, конечно, работала много, ей было не до воспитания сына. Почти всё время Юра проводил в одиночестве. С друзьями в школе у него не сложилось, ни с кем близко не общался. И учёба не задалась — неинтересно, и всё тут. Как экзамены сдавать — непонятно. Единственными увлечениями у Юрки была игра на гитаре и волонтёрская помощь в приюте для собак. Он даже хотел в будущем стать ветеринаром, но способностей для изучения химии с биологией совершенно у себя не видел. Ни интеллектом, ни внешностью природа его не наградила.
На счёт внешности Юрка, конечно же преувеличивал, как и многие подростки. Он был довольно симпатичным парнем — чёрненький (на самом деле у него были тёмно каштановые волосы), кареглазый, с высокими скулами и родинкой под правым глазом. Худощавый, среднего роста. Портили всё непонятные белые полосы на коже в районе щиколоток и запястий. Они были у него с самого рождения и никто из врачей не мог объяснить их природу. «Нарушение пигментации», — говорили они. Почему пигментация нарушилась только в этих местах, никто не знал. Зато Юрку всё время принимали за неудавшегося суицидника, из-за чего сверстники всё время издевались над ним, а взрослые озабоченно качали головами. Хотя, конечно, никаким суицидником Юра не был и вены себе никогда даже в мыслях не вскрывал. Он вообще вида крови боялся. До обморока в прямом смысле слова. И Юрка комплексовал и стеснялся, даже в самую жаркую погоду не вылезая из футболок и рубашек с длинным рукавом. Щиколотки не оголять было проще.