Несмотря на погодные условия, он оставался начеку. Только так можно выжить. Даже сонным, он мгновенно превращался в возбуждённого.
— Так, рубашка отменяется. Не с таким телом, как у тебя. Но мы не можем разгуливать, пока ты в гибридном облике. Тебе даже не следует появляться так в черте города. — Она округлила глаза. — Ты нарушаешь правила? Первопроходец? Воин справедливости?
— Нет.
— Какой позор. — Она казалась почти разочарованной.
— Хотя находиться рядом со мной опасно, так что тебе, наверное, лучше уйти и забыть, что меня видела.
Она чарующе засмеялась. Звон колокольчиков на ветру щекотал его обнажённую кожу, согревая, несмотря на прохладный вечерний воздух.
— Забыть тебя? Никогда. Я нашла тебя, и ты мой.
Мой. Как мило это прозвучало. Но напомнило о его времени в Биттехе.
— Я никому не принадлежу.
— Ты говоришь так сейчас… Но передумаешь. — Улыбнувшись, она подмигнула ему. — Думаю, если собираюсь заявить на тебя права, должна знать твоё имя, потому что немного странно называть тебя по фамилии.
— Можешь называть меня Эйс. — Имя монстра, который творил грязные дела в Биттехе.
Она отмахнулась.
— Это инфантильно и никуда не годится. Есть другое имя? Более подходящее, которое могла бы одобрить мама?
Будто ему не всё равно, что подумает она или её мама. Вот только… вроде как не всё равно. Она первая, кто по-настоящему заговорил с ним за последнее время. Он перестал звонить семье, не в силах прислушаться к их мольбам, присоединиться к ним, несмотря на опасность, которую мог принести. Неспособный смириться с их верой в то, что Сью-Эллен в порядке и не нуждается в спасении. Сью-Эллен не будет в порядке, пока он не заберёт её у Паркера.
Вместо ответа он перевёл вопрос на неё.
— Как тебя зовут? Справедливо, что ты скажешь первой, так как именно ты хочешь знать.
Она вскинула голову, взметнув копну волос серебристой волной.
— Меня зовут Эйми Сильвергрейс, дочь Зары и Тобина. Моя мать — графиня Серебряной Септы.
— Звучит так, будто ты из богатой семьи.
— Да. Мы богаты. Неприлично богаты, и должна предупредить, моя мать гордится тем, что сноб высшего класса.
— Моя делает лучшую похлёбку из крабов.
— Она умеет готовить? Милое, но интригующее занятие. Когда мы приедем в гости, позволим ей готовить для меня.
Позволить? И что это было за «Когда мы приедем в гости?» Нет никаких «мы».
— Мне казалось, я ясно выразился — не хочу иметь с тобой ничего общего.
Она бросила на него взгляд, который без слов говорил, каким глупым мальчишкой он был.
— Ты хочешь меня.
— Нет.
— Ты ужасный лжец. Вся моя семья съест тебя живьём.
— Это может показаться странным вопросом, но, чтобы прояснить, ты в прямом смысле говоришь?
Чем больше он болтал с Эйми с волосами лунного света о более легкомысленных идеях, тем больше убеждался, что она чертовски сумасшедшая. Он должен отметить, что у него несколько тёть, которые съедали своих гостей и хоронили кости. Его тётя Таня славилась своим супом «Заклятые друзья».
— Только я тебя могу съесть. — Подмигнув, она облизнула губы.
Возможно, он вздрогнул из-за холода. И не от чего другого.
«Она права, я дерьмовый лжец».
Она хлопнула в ладоши.
— Хватит пустой болтовни. Можем заняться этим позже. Вернись в свой человеческий облик и пошли. Мне любопытно посмотреть, как ты выглядишь. Ты ведь не до смешного отвратителен, правда? С другой стороны, думаю, что это не так уж и важно. Мы всегда можем трахаться в темноте. Или можешь ходить с этим лицом. — Она погладила его по щеке. — Оно красивое. Но его следует показывать только наедине. — Она стукнула его сильнее. — И я имею в виду наедине со мной. А теперь перестань играть и перекинься. Уверена, ты напрягаешься, удерживая облик так долго.
— Я не могу перекинуться.
— Что значит, не можешь?
Нет ничего лучше, чем признать недостаток. Он повёл широкими плечами.
— Я пытаюсь тебе сказать, что сломан. На самом деле, по словам Биттех и тамошних врачей, они улучшили меня. Взяли простого болотного аллигатора и превратили в какую-то суперпороду. Однако есть одна загвоздка. Только таким я могу быть. Отвратительный облик монстра.
«Не отвратительный, а красивый», — возразило его внутреннее «я», и крылья затрепетали. Толчки становились всё труднее контролировать, и временами он задавался вопросом, зачем вообще утруждал себя борьбой.
— Ты не можешь измениться? — Она нахмурила тонкие брови. — Вообще?
— Нет. Я такой, лунный лучик. Не такого парня ты должна приводить домой, знакомить с мамой. Я всего лишь ошибка.