— Вот у вас есть сыворотки, — спокойно и громко начала говорить Кира. — Уты вроде бы.
Я кивнул.
— Если ты смог подчинить себе А’или, — обратилась Цветочек к Люмену. — То мне скормил ту же сыворотку?
Беловолосый замер, но потом лишь усмехнулся.
— Я ведь говорил тебе, что алеполи сама нашла во мне нового хозяина.
— Нет, — покачал я головой. — Не должна. Ты не Фичитхари, чтобы она тебя слушала. Ты ввел в нее утагасию? Но как?
— С помощью Герни, — тихо сказала Кира, чтобы Люмен не услышал. — Они еще подловили нужный момент, чтобы тебя подставить. Только не злись, — Цветочек положила мне руку на грудь, а затем отступила.
Ее осведомленность начала настораживать. Слишком странно это смотрелось со стороны. Не могла ведь Кира узнать из сна то, о чем раньше не подозревала. Или появились воспоминания, и я не заметил? Но Она ведь каждый раз так округляет глаза и открывает рот, что такое сложно пропустить.
— Да хватит вам шептаться, — сплюнул Люмен. — Кира, не хочешь снова пойти со мной?
— Нет, — твердо сказала она. — Ты не ответил на вопрос. Ты мне скормил ту же сыворотку?
— Когда? — поинтересовался я.
— В доме Мароса, — виновато посмотрела на меня маленькая зверюга.
— Поверь, я прав… Кира, не спрашивай, делай выводы, — в памяти всплыли слова Люмена. — Ты подсыпал ей утагасию? — возмутился я и двинулся к беловолосому, но Кира схватилась за мою руку, останавливая, предостерегая, не позволяя сделать непростительную глупость.
Тот лишь усмехнулся, снова не отвечая на вопрос.
— Но утагасия на человека действует совсем недолго. А потом? В том доме?
Мне нужно было знать, жизненно необходимо, важно, очень важно. Ведь тогда…
— Кира, поцелуй меня перед уходом. Кира, не разговаривай с ним. Кира, ты должна, — расстроенно проговорила Цветочек, грустно покачивая головой. — Я помню, — Она снова посмотрела на меня. — Каждый момент, каждое твое выражение лица, твой взгляд, ту непонятную тягу, боль в плече и… — Кира глубоко вздохнула, — разочарование.
— Но ты сама все это делала, — прервал Ее Люмен. — Тебя не заставляли.
— Разве? Каждый раз перед входом в ту комнату ты чуть ли не пять минут мне говорил, что надо делать, а чего не надо. Представляешь хоть как это? — Кира начала срываться на крик. — Я к тебе хорошо относилась, согласилась помочь с Са’Антросом, а ты просто использовал меня! Люмен, разве это нормально?!
Тот напрягся, поджал губы, но промолчал.
— Кира, мы ему наглядно покажем, как ты умеешь, — снова начала Она, изображая голос Люмена. — Надеюсь, Арикану понравится смотреть. Ты будешь руководить процессом, — каждое слово Цветочек говорила с омерзением.
Теперь Ее надо было сдерживать, а не меня. Иначе Цветочек могла в порыве наброситься на беловолосого и сама пострадать.
— Я такого не говорил, — запротестовал Люмен, отступая назад.
— Но хотел! — вскрикнула Кира. — Обязательно бы сказал. Ты отвратителен!
Она отпустила мою руку и начала медленно к нему приближаться.
— Кира, тебе просто надо выйти и ничего не делать, — продолжила Цветочек передразнивать Люмена. — А потом я слышу о какой-то свадьбе! Кира, его надо просто накормить. Но еду отказывался есть даже Рир!
Мне стоило бы порадоваться, ведь маленькая зверюга своим возмущением сама показала, что не предавала, что все было умело подстроено. Но Ее состояние не на шутку меня встревожило.
— Тихо, — схватил я Цветочек за руку и обнял. — Злость не поможет. Спокойно.
— Да, — шумно вздохнула Она и уткнулась носом мне в грудь.
— Неужели из людской крови? — обратился я к Люмену. — Ты настолько опустился?
Беловолосый закатил глаза, затем подошел к обрыву и посмотрел в сторону горизонта, где совсем скоро появится солнце. А это должен быть наш рассвет. Мой и Киры. Даас и саад. Но почему-то Люмен любит мешать, портить и умело гадить в самую душу.
— А иначе она не слушалась. Ты бы видел, как срывалась при одном только упоминании твоего имени, — и он повернулся. — Если бы не алеполи, то тщательно проработанный план сорвался бы только потому, что Герни вздумалось произнести твое имя вслух. А что она устроила в тронном зале?
Рука Люменя показалась из-под плаща. Беловолосый сжал ее в кулак, словно пытаясь раздавить таким образом что-то незримое — воспоминание или вещь, мешающую ему спокойно жить.