Призрак замер на какое–то время, прислушиваясь к чему–то своему, призрачному. Пещеры под северным Небесным братом погрузились в благодатную тишину, нарушаемую только тяжёлой поступью мёртвого рыцаря. До зала экипировки восставший из каменного саркофага добрался меньше чем за минуту и уже принялся методично вскрывать каменные же хранилища артефактной экипировки, как относительная тишина снова была вдребезги расколота быстрой скороговоркой призрачной фигуры:
— Столько знакомого в энергетике, напитавшей сборщик–ловушку. Однозначно тут одно из двух: либо где–то под небом Морейны существует такой же гений, как и я, либо у меня склероз. Уметь забывать — это не так плохо. Это много новых открытий, это снова радость познания, чего я так давно лишён. Нужно только сбалансировать деструктивную составляющую с интенсивностью познания нового, чтобы сбалансировать процесс получения знаний.
Тень сбилась с мысли, рассматривая артефакты, выбираемые его созданием, и попыталась изобразить недовольство:
— Не бери шумные вещи. Это тоже не бери, не на загонную охоту идёшь. Идешь тихо, только посмотреть, что сейчас происходит наверху. Заодно поставишь анализаторы на забор проб, они у меня в прямом доступе. На всякий случай возьми якорь — одну нелепую вероятность упустил, упускать вторую не хочу — только убери его поглубже под броню, не следует показывать моему будущему образцу существование таких техник. Пусть это будет последний сюрприз. Всё, приступай, будь аккуратнее, не спугни образец. И запомни, если видишь его, СРАЗУ рви кольцо на якоре, не задумываясь. Как ты узнаешь образец? Когда увидишь, сразу поймёшь. Сложно не понять, что видишь бога альвов за границами его леса–ареала!
Бездушный, неживой рыцарь двинулся во тьму пещер, оставляя за спиной гробницу, опустевшую раньше срока. Одну из многих гробниц, разбросанных по Морейне, в которых его собратья ещё ждут своего часа. Часа, когда ловушки, настороженные на сильнейших существ этого мира, сработают и пробудят к не–жизни младших братьев, подобий Рыцаря Смерти, мрачных творений безумного существа, многие тысячи лет назад бывшего магом.
Глава 30
Сразу после дождя стрел, унёсшего несколько сотен жизней — Защитники отреагировали на угрозу быстро, но не мгновенно — нас настойчиво попросили убраться со стены в безопасное место. Капитан даже выделил пару бойцов, чтобы проводили, или отконвоировали, нас до убежища. Возражать я не стал, с Рией творилась какая–то ерунда, девушку колотило, она с трудом стояла, передвигаться могла только с моей помощью. При этом дышала с огромным трудом, тихонько всхлипывая на частых и коротких вдохах. В меня вцепилась и не отпускала ни на секунду.
Убежище, куда нас отконвоировали, представляло собой копию подземного полигона, расположенного под нашим новым домом, но оборудованного и обустроенного. Нормальное освещение, простая, но добротная мебель, трёхъярусные кровати. Народу в убежище было не много, но как я понял своих сопровождающих, продираясь сквозь сложности лишь частично изученного языка, это было не единственное убежище. Под землёй было подготовлено столько помещений, что спрятаться могло в десять раз больше народу, чем есть в клане сейчас.
Нас привели в центральный медицинский блок, и сдали с рук на руки врачам, без остановки миновав огромную очередь раненых и покалеченных. Состояние Рии внушало опасение, за всё время, что мы добирались до убежища, девушке не стало лучше, она никак не реагировала на происходящее, безвольно висела на мне, безропотно выполняя всё, что я просил.
Медицинская бригада, бегло осмотрев Рию, посветив ей в глаза, развернув какие–то диагностические техники, переполошилась и засунула девушку в массивный агрегат, исписанный рунами. Наших «конвоиров» сразу после этого выгнали из помещения, указав на дверь с противоположной стороны от входа. Меня посадили в уголке. Ещё через какое- то время, когда аппарат начал выдавать только врачам понятные результаты, на меня попытались насесть с вопросами.
Честно, я старался. Даже понимая одно слово из трёх, я пытался понять, что у меня спрашивают, но отсутствие даже базового медицинского образования не только местного, но даже и домашнего, с Земли, мне совершенно не помогало осознать, что хотят узнать врачи. При этом, с пятого на десятое, хоть как–то и хоть что–то, понять я мог. Но вот объяснить я не мог вообще ничего. Не говорил я до этого на местном я зыке.
Убедившись, что толку от меня никакого, солидный седой, хоть и молодо выглядящий врач, до последнего пытавшийся что–то из меня вытрясти, махнув рукой и в сердцах высказав что–то нелицеприятное усталым голосом, в конце концов, выставил за дверь и меня.