ГЛАВА 10
Она не должна была покидать комнату поздно ночью. Но Медуза не могла уснуть.
Ее жизнь резко изменилась за последние месяцы, и теперь она не знала, что с собой делать. Она была в храме Афины, где всегда хотела жить. Ее подруги были дочерями первобытных богов. А ей все еще казалось, что все было не так, как она хотела.
Почему?
Ее душа не успокоилась, словно она не отдохнула, но дело было не в этом. Она старалась, чтобы попасть сюда, чтобы заниматься тем, что было теперь.
Почему она не могла быть счастливой?
Она слезла с койки и вышла из комнат жриц в храм посреди ночи. Может, если она помолится Афине, все станет ощущаться лучше.
Богиня еще не обманывала ее. Медуза поклонялась ей годами, хоть Афина не была покровительницей их семьи. Ее мать разозлилась, когда Медуза сказала, что больше не будет поклоняться Деметре.
Но она не хотела, чтобы какая-то женщина указывала ей, как жить. Она хотела, чтобы воинственная богиня вела ее в бой, дала ей шанс быть не просто дочерью ткача.
Афина привела ее сюда. Это должно было что-то означать.
Она шла по белым мраморным коридорам, озаренным факелами с каждой колонны, ее разум блуждал. Это место теперь было ее домом. Она не понимала, почему не ощущала его таким. Все было, как она хотела.
Люди каждый день приходили поговорить с богиней, которую она так любила. Они шептали просьбы, которые согревали ее сердце.
— Прошу, пусть мой сын вернется домой невредимым.
— Прошу, даруй моему сыну честь, которую он заслуживает. Пусть бьется с лучшими героями.
— Моего сына ранили в бою. Исцели его, ведь у него сердце воина, и он хочет дальше биться от твоего имени.
Может, в этом и была проблема. Все молились за сыновей, редкие шептали слова о дочерях. Многие шли в храм Афродиты или Геры, если их дочь была несчастна в браке.
Медуза никогда не понимала восхищение Афродитой. Она была не слабее мужчин. Могла биться, если бы родители позволили, но женщин не пускали на поле боя. Только спартанки могли так жить, но даже это считалось странным.
Вздохнув, она прислонилась к колонне и скрестила руки под грудью. Что-то все еще не унималось в ее сердце. Не должно быть важным, что многие женщины жили не так, как хотели. Она получила жизнь, какую хотела.
И все же…
Голоса проникли в ее мысли. Они были тихими, но сильными, звучали из сада, словно только появились там.
Разве она не должна была услышать их раньше?
Медуза осторожно приблизилась к саду, перебегая от колонны к колонне, чтобы ее не заметили. Она была не самой незаметной, но надеялась, что успеет услышать, о чем они говорили, раньше, чем они увидят ее.
Или хотя бы узнать, кто был в саду Афины поздно ночью. Может, другие жрицы исполняли ритуалы, о которых ей пока нельзя было знать. Может, они вызвали Афину поговорить о великих делах, которые им нужно сделать.
Посреди роз стояла та, кого Медуза хотела увидеть с тех пор, как пришла сюда.
Афина.
Это могла быть только она. Женщина была выше двух метров ростом с широкими плечами и строгим лицом. Ее волосы свободно ниспадали, золотые, как поля пшеницы, которые Медуза покинула. Шлем на ее голове был из золота. Он сиял в свете луны. Сова на ее плече сидела возле острого края меча, пристегнутого к ее спине.
Белая ткань ниспадала с ее плеч вдоль тела водопадом яркого света. Может, ее кожа сияла в свете луны, Медуза не удивилась бы. Она же была богиней.
Это точно была она? Прошло столько времени, и Медуза встретит женщину, которая была так для нее важна?
Медуза чуть не вышла из-за колонны, но заговорил другой голос. Этот был намного ниже, звучал как волны, бьющиеся об берег.
Мужчина шагнул вперед. Его кожа была такой темной, что почти отливала синевой. Его белая борода парила, словно он был под водой. И его глаза были синевой океана.
Посейдон?
Она не слышала, чтобы морской бог покидал свой дом. Почему они были именно тут?
Она опустилась на пол в тенях за колонной и внимательно слушала.
— Послушай, дядя, — прорычала Афина. — Ты не будешь лезть к женщинам, которые живут тут у меня. Я знаю, что в твоей природе утолять свои желания, но мои жрицы живут по особым правилам.
— Понимаю, Афина. Ты говорила мне, и я слушался. Тебе не нужно повторять это снова и снова, — он закатил глаза. — Я не хочу трогать скучных женщин, служащих тебе.