— У нас нет лошади. Но мы думали, что наших красивых лиц хватит, чтобы убедить короля, что он должен найти женщину, которая выглядит как мы.
Старик отклонил голову к солнцу и рассмеялся.
— Не все из нас вели такую избалованную жизнь! Но твое красивое лицо точно испугает короля, чтобы он побежал в руки Гипподамии!
Он не должен был обижаться на слова старика, но было больно. Алексиос поправил капюшон, вернулся к Персею. Парень отошел слишком далеко, по мнению Алексиоса.
Он крепко сжал руку Персея.
— Полидект собирается жениться на Гипподамии, а не твоей матери.
— Нет, — буркнул Персей. — Это все обман. Король не остановится, пока не получит мою мать и больше власти. Так все устроено в этом замке.
— Думаю, ты все это выдумал.
— Ты снова не доверяешь мне, Алексиос, — он повернулся с огнем в глазах. — Послушай меня. Ты перебрался сюда всего несколько месяцев назад, мой друг. Когда я говорю тебе, что Полидект что-то затевает, ты должен верить. Он пытается заманить меня в замок за моей матерью. Он не хочет, чтобы мы прошли скрытно. Он хочет, чтобы нам пришлось встретиться публично.
Алексиос считал это безумием. Он слишком много лет пытался понять, почему люди драматизировали, когда не стоило.
Персей был одним из таких.
Но он промолчал, следуя за парнем в толпе.
Они вместе пробились сквозь толпу и миновали так много лошадей, что он боялся, что запах сена не покинет его нос. Они толкались среди фыркающих мягких носов и недовольных фермеров, которым не нравилось, что они двигались вперед очереди без поразительного коня за ними.
Они добрались до двери замка, Персей остановился и посмотрел на большие колонны.
— Я знаю, моя мать где-то тут, — сказал он. — Мы вернем ее, Алексиос. Я не дам ему удерживать ее.
Он был уверен, что юноша так и поступит, но это не успокоило его нервы.
Они прошли в главный зал замка, и Алексиоса ударили запахи и звуки. Слишком много лошадей привели туда, где должны были находиться только люди. Фекалии лошадей покрывали пол, и звери уже нервничали. Они топали копытами по плитке, местами оставляя трещины, задевая других лошадей. Даже люди с ними злились, хотели избавиться скорее от лошадей.
Что это было за безумие?
Персей сжал его руку и указал вперед.
— Что я тебе говорил? Это была уловка, чтобы заманить нас сюда.
Даная стояла рядом с Полидектом. Они казались дружелюбными. Полидект обвивал рукой ее плечи, Даная ярко улыбалась.
Но он знал Данаю хорошо, узнал ложность ее радости. Улыбка не затрагивала ее глаза. Там не было морщинок, которые он так любил. Она стояла, как камень, рука обвивала ее плечи, но она не была рада тому, что этот мужчина касался ее.
Может, Персей был прав.
— Допустим, я тебе верю, — буркнул он. — Что теперь? Тут слишком много людей, чтобы напасть и забрать ее.
— В этот раз боя не будет, друг. В этот раз мы нападем словами, — Персей чарующе улыбнулся, и Алексиосу было не по себе. — Я могу быть таким, каким все хотят меня видеть. И если тут многие увидят мою доброту, то руки Полидекта будут связаны. Да?
Алексиос не думал, что это так работало. Но он не успел ответить, юноша уже пошел прочь от него, хлопая ладонями, чтобы привлечь внимание.
Толпа расступилась перед Персеем. Люди двигались в сторону, не понимая, почему безумец прерывал церемонию. И они точно пытались понять, кем был этот юноша, пока он приближался к королю.
— Дядя! — крикнул Персей, словно они не виделись много лет. — Рад тебя видеть. Ты бледный, осунулся. Тебе нездоровится?
Глаза Полидекта расширились от шока, а потом прищурились, и Алексиос решил, что он радости. Он был готов к тому, что племянник придет за своей матерью. Конечно.
Если Персей был прав, старик долго хотел превзойти брата. Только племянник мешал ему сделать это.
— Персей, — ответил Полидект с теплой улыбкой. — Приветствую.
— Я хочу забрать маму. Думаю, она лучше пойдет со мной домой, чем останется с тобой.
Алексиос уже был ближе и видел старика лучше. Полидект был старшим братом, но жизнь обошлась с ним лучше, чем с Диктисом.
Он был сильной фигурой перед толпой своего народа. Корона на голове сияла на солнце, на золоте были сотни кристаллов, которые искрились. Его плечи были широкими и прямыми, а не придавленными годами труда, исказившими его тело. Его ладони были гладкими, когда он опустил одну на плечо Данаи.
Алексиос прищурился и следил за ее реакцией. Хоть движение было слабым, его вряд ли заметили те, кто ее знал не так хорошо, он увидел, как она вздрогнула от его прикосновения.