Ложное имперское самоопределение и даже только имперская риторика является чрезвычайно вредным и наносит прямой удар по России. Всякий, кто витийствует об имперскости России должен ясно понимать, что выступает прямым агентом врагов России и действует с антироссийской позиции.
Разумеется, дело не в самом слове “империя”. Его употребляли в разных контекстах все - и тот же Ф.И. Тютчев писал о вселенской монархии России как “Восточной империи”. Дело в том, является ли это слово ключевым и ядерным смыслом необходимой нам в 21 веке доктрины - или нет.
Так, мне кажутся полезными почти все статьи авторов интересного сборника “Неизбежность империи“viii[viii], я хорошо знаю глубоко нравственную и пророссийскую позицию редактора сборника А.Н. Савельева. Но превращение авторами сборника слова “империя” в знамя, в доктрину России в 21 веке - является, безусловно, не только ошибочным, но и вредным.
“Отказ от имперскости для России означает скорое прекращение существования русской нации, а значит и обрушение российской государственности в целом, превращение территории России в “большие Балканы”, где схлестнутся в своих амбициях не только местные удельные князьки, но и интересы мировых цивилизаций, стремящихся к контролю за сырьевыми богатствами некогда сильного государства” (стр. 3-5).
Переживания редактора-составителя сборника понятны - но мысль чужая и ведущая Россию в тупик.
Империя - это господство, это центрация на власть и властвование, на захват и экспансию и захватix[ix], на доминирование и гегемонию, а мировая держава - это способность народов удерживать мир в порядке и красоте, объединять народы и страны в интересах мирового развития.
Но, употребляя иногда (редко) слово “империя” для России и славянского мира, Тютчев прекрасно различал имперство и державность:
Единство, - возвестил оракул наших дней, -
Быть может, связано железом лишь и кровью“x[x]…
Но мы попробуем связать его любовью,
А там увидим, что прочней…
Не случайно, как пишет глубокий учёный Светлана Владимировна Лурье, “современный исследователь этнических проблем Р. Шермерхорн, утверждая неразрывность понятий “империализм” и “расизм”, замечает, что история знает-таки одно исключение: Российская империя расизма не знала никогда“xi[xi].
Абсолютно правильно! Поскольку тысячелетняя российская государственность, несмотря на 200 имперских по названию лет, в своей основе имперской не является и исповедует принципиально иной - внерасистский и внезахватнический принцип - открытой для любых народов державности.
Это в той же работе (как и неоднократно в других своих работах) отмечает С.В. Лурье: “Произошла подмена принципа: место Православия занял гуманитаризм, учение, естественно смыкавшееся с национализмом европейских народов. На той же основе постепенно формировался и русский национализм, который большей частью выражался не прямо, через сознание национального превосходства, а встраивался в рамки исконно русского этатизма.., который, таким образом, лишался своего религиозного содержания и выливался уже в государственный эгоизм.
В свою очередь, эта подмена ограничивала культурную экспансию: получалось, что русские несли в завоеванные страны не столько свое представление о мире, сколько идеи, заимствованные у Запада, отчасти у тех же англичан. То-есть ее роль оказывалась посреднической, а не самобытной. Поэтому естественно, что даже при общепризнанных ассимиляторских потенциях русской культуры, ассимиляция оставалась незначительной. Собственно, русские уже и не доносили до покоренных народов того принципа, которые те должны были по идее (идее империи) принять, его уже почти забыли и сами русские государственные деятели…
И выходило так, что при всей своей разнице в методах и приемах туземной политики англичане и русские достигали сходного результата, потому что все более сближалась их идеологическая база, что для России оборачивалось полным выхолащиванием державного принципа (подчёркнуто мною - Ю.К.).
Это обстоятельство способствовало дальнейшему упадку империи. Не столько ослабление внешнего могущества, сколько утрата внутреннего стержня, духовно-идеологического оправдания своего присутствия на Востоке, что было следствием утраты Россией смысла самой себя, привело к разрушению в устроении огромной территории. Только обретение новой формулы и структуры такого устроения обеспечило в последующие десятилетия взаимодействие России с восточными цивилизациями“xii[xii].