— Ты что, не хочешь со мной разговаривать? До сих пор злишься? — в голосе Олега зазвучало раздражение.
— Нет, — Катя старалась говорить как можно спокойнее, — просто голова болит.
— Ты не заболела? — раздражение сменилось тревогой.
— Все нормально, мыла окна и немного устала.
— Давай ложись, отдохни, я тебя целую, — сказал Олег и отключился.
— Я тебя тоже целую, — сказала Катя замолчавшей трубке, легла на пол, подтянув колени к груди, и лежала так долго-долго, пока не почувствовала, что ноги и спина заледенели.
«Не хватало и в самом деле заболеть», — подумала она, встала, легла на кровать, укуталась в одеяло и заснула глубоким сном без сновидений.
В субботу Катя поехала на кладбище. Утро было прохладным, с запахом полевой свежести, но высокое небо с голубыми и розовыми облачками обещало к полудню безжалостную жару. У ворот уже ждала Вера. Сестры шли по дорожке, вдыхая аромат сирени, полыхавшей повсюду лилово-пурпурным великолепием.
На могиле отца тоже цвела сирень — ее тяжелые гроздья почти касались земли. Раскрывались нарциссы, посаженные Катей в прошлом году.
«Как же тут хорошо!» — подумала Катя и сказала:
— Когда я умру, хочу, чтобы меня похоронили рядом с отцом.
— Ну ты прямо как в анекдоте, — улыбнулась Вера, хотя ей страшно было слышать такие слова. — Два человека пришли на кладбище, на могилу старого друга. Один говорит: «Смотри, как он хорошо устроился — свежий воздух, прекрасный вид. Когда умру, хочу лежать с ним, а ты?»
Второй отвечает: «А я хочу лежать рядом с мадам Грицацуевой».
«Ты что! Она же жива!»
«Так отож!»
— Не смешно, — сказала Катя.
— Абсолютно, — подтвердила Вера.
Отец улыбался дочерям с фотографии на памятнике. Катя достала из сумки носовой платок, оттерла портрет от пыли. Не сводя глаз с каменного надгробия, опустилась на стоящую рядом скамеечку.
Вера наблюдала молчаливый диалог дочери с отцом. Ей было бесконечно жаль сестру, она напряженно обдумывала, как помочь Кате избавиться от тяжелого комплекса, тянущегося из детства. Эти мысли словно передались сестре. Та вдруг вспомнила слова Веры: «Папа, я прощаю тебя и отпускаю!». Ей показалось, что в глазах отца промелькнуло подобие улыбки. «Папа, я прощаю тебя и отпускаю», — вновь мысленно произнесла девушка. Глаза отца на фотографии стали ярче. «Я прощаю тебя и отпускаю», — словно молитву повторяла Катя, ощущая себя пловцом, выныривающим на поверхность с большой глубины. Тоска, охватывавшая ее каждый раз, когда она вспоминала об отце, казалось, осталась там, внизу, а она стремительно поднимается вверх, к жизни.
Наконец, она встала, тряхнула головой, словно возвращаясь из мира призраков в мир людей, и кивнула сестре:
— Пойдем?
Вера взяла ее под руку, и сестры направились к выходу.
В маленьком автобусике, везшем их с кладбища, девушки были одни.
— Кать, у мамы двенадцатого день рождения. Приходи! Знаешь, как она обрадуется!
Катя буркнула что-то невразумительное, притворившись, что увлечена рассматриванием пейзажа за окном. Ей сейчас ужасно не хотелось говорить о маме.
— Подарок вместе купим! — не отступала Вера. — Знаешь, я вот что подумала: а давай ты пригласишь Олега…
— Как ты себе это представляешь?! — взорвалась Катя.
— Я думала, ты меня не слышишь, — нарочито радостным тоном сказала Вера.
— Во-первых, он не пойдет, я даже пытаться не буду, а во-вторых, представляю, что она ему обо мне расскажет…
— Да ничего не расскажет, она же любит тебя, Катька!
— Нет, даже не проси. Тем более что он двенадцатого как раз приезжает. Нам слишком о многом надо поговорить.
— Катюш, привет, я тут немножко задержался, так что извини, сегодня прийти не смогу. Не сердись, Дуся.
По этой Дусе Катя поняла, что Олег немного навеселе и не хочет садиться за руль. И вообще ничего не хочет.
— Но так же нечестно, я так ждала тебя! — возмутилась она, чувствуя, как слезы обиды приготовились хлынуть из глаз.
— Давай не будем ссориться, я привез тебе такой подарок, что ты сразу меня простишь. О таком мечтает каждая девушка.
Катя молчала.
— Ладно, целую тебя, я еще позвоню, — он положил трубку.
Катя сидела и слушала короткие гудки. В груди все кипело от ярости, хотелось бросить телефон об пол, что-нибудь разбить, расшвырять, но она продолжала тупо сидеть, бессильно опустив руки. Она ожидала всего чего угодно, только не этого. А что если?.. Отдернув занавеску, Катя вышла на балкон, перевесилась через перила. Представила свое тело, лежащее на земле. Кровь, смешавшуюся с землей, грязные волосы. Нет. Ее передернуло от отвращения. Пошатываясь, она побрела в ванну и стала остервенело смывать вечерний макияж. Холодная вода немного усмирила бушевавшую в душе злость.