Когда на тарелке остался последний бутерброд, пришел Олег. Он был все так же спокоен и уверен к себе, словно не случилось событий, свидетелем которых Вера нечаянно стала.
— А где Кристина? — спросил он, усаживаясь за стол.
Вера пожала плечами и подумала, что Олег, наверное, голоден. В кафе он не притронулся к пирожным, выпил только чашку кофе.
— Вас покормить?
— Вы предлагаете мне поесть в моем собственном доме? — усмехнулся он.
— А что в этом такого? Ваша кормилица убежала — не оставаться же вам голодным.
— Кристина — няня сына. Есть еще кухарка, но она приходит утром, готовит еду и после обеда уезжает домой.
«Ага, а няня кормит ужином сына и папу», — подумала Вера.
— Я редко ужинаю дома, — словно прочитал ее мысли Олег, — но в холодильнике наверняка что-нибудь найдется.
Вера открыла холодильник. От изобилия продуктов на полках глаза просто разбежались. «Кто же все это ест? — подумала она. — Няня, кухарка и маленький мальчик?»
В небольшой кастрюльке обнаружились котлеты, вкусно пахнущие чесноком. Пока они разогревались в микроволновке, Вера порезала помидоры и огурцы, посолила, добавила перца, посыпала мелко измельченным укропом, украсила листиками базилика и полила оливковым маслом. Все эти хлопоты были для нее на удивление приятными — первый раз в жизни она готовила пусть немудреный, но все-таки ужин для пусть совсем незнакомого, но все-таки мужчины.
Ее внимание привлек строгий геометрический узор на белоснежной скатерти. Несмотря на яркое освещение, углы на рисунке казались более темными, создавая иллюзию объемности фигур. Вера провела пальцем по столу — скатерть была абсолютно гладкой. Это несовпадение двух реальностей — видимой и фактической — напомнило ей об Арсении.
В тот год стояла особенно холодная и снежная зима. Вечер был из тех, когда хороший хозяин собаку из дома не выгонит, поэтому звонок в дверь прозвучал неожиданно.
— Твой Сенька, точно, больше некому, — сказала Катя, и Вера побежала открывать.
Это и правда был Арсений. Он прижимал к груди большую папку, в которой последнее время носил рисунки. Папку купила Наталья в «настоящем» магазине для художников, и Сеня очень ею гордился. Подойдя к столу, он торжественно вытащил листы с работами и с довольной улыбкой разложил на белой скатерти.
Глазам сестер предстало что-то новое, абсолютно не похожее на привычные Сенины картинки. Четкие геометрические формы, линии, фигуры людей: бородатый мужик с серпом, бегущий мужчина с крестом в руке, напоминающем эстафетную палочку, еще один бородач — на этот раз с косой и ведерком. Все фигуры изображались в абсолютно новой для Сени манере — они были четкими, краски не смешивались, а люди, несмотря на предельную упрощенность, казались живыми, не плоскими, застывшими, а объемными, полными движения и энергии. Невозможно было поверить, что все это вышло из-под неуверенной детской руки.
— Сенька, что это ты начертил? — спросила Катя.
— Тебе не нравится? — улыбка на лице мальчика сменилась недоумением.
— Ну… — Катя задумалась, подыскивая слова, — бывает и лучше.
— Вера, а тебе? — Арсений смотрел на Веру, ожидая оценки.
Вера молчала. С одной стороны, резкая перемена в манере Сени сбивала с толку, с другой — сами картины притягивали внимание, а с третьей — глядя в простодушное лицо мальчика, абсолютно не умевшего скрывать чувства, она понимала: что-то тут не так.
— Вер, ну как? Посмотри, — Сеня вытащил один из рисунков: разноцветные прямоугольники на белом фоне.
— Что это? Наш двор с высоты птичьего полета? А тут чего так некачественно закрасил? Синей краски не хватило? — спросила Катя.
Сеня обиженно засопел и вытащил из папки книгу в глянцевой обложке, на которой было то же самое изображение, что и на листе, лежащем на столе.
«Казимир Малевич» — значилось в заглавии.
— Вот, — сказал Сеня и, раскрыв книгу, прочитал: «Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал «живописному элементу как таковому», по-прежнему вдохновляет современных художников всего мира».
— А ты: «Начертил… некачественно закрашено!» — передразнил он Катю.
— Ты… Ты скопировал картины из книги? — догадалась Вера.
— Ну да. Разве не похоже?
Она положила оба рисунка рядом. «Супрематическая живопись», год: 1916, размер картины: 70×80 см, материал: холст, масло. Музей: Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.
— Похоже, Сеня, даже очень похоже! Даже вот здесь, — Вера показала на синий квадрат в центре картины. В книге он тоже был окрашен неравномерно. — Только, понимаешь, скопировать знаменитого художника — еще не значит самому стать знаменитым. Он стал знаменитым, потому что смог по-своему увидеть этот мир. Но ведь ты — не он, ты совсем другой, живешь в другое время. Ты бы захотел слушать две одинаковые песни? Читать две одинаковые книги? Так и здесь: нам с Катей интересно смотреть, как ты видишь этот мир, а не как ты видишь мир Казимира Малевича своими глазами.