Знатные люди путешествовали в паланкинах, простой люд — пешком. Колесные повозки имели крайне ограниченное распространение только в городах. Они предназначались для перевозки грузов, а в качестве тягловой силы использовались люди. Короткие, порожистые и зачастую пересыхающие летом реки не давали возможности для широкого распространения речных перевозок. В этих условиях основным средством транспортировки тяжелых грузов выступало каботажное судоходство.
Основой японской пищевой диеты были зерновые, бобовые, овощи, морепродукты. Рис считался наиболее престижным продуктом. Он входил в ежедневную диету самураев и зажиточных горожан. Однако для крестьян белый (обрушенный) рис являлся достаточно редким лакомством, сравнимым с пшеничным хлебом для крестьянина русского. Зерновая составляющая диеты японского крестьянина включала в себя также гречиху, ячмень, просо, пшеницу. Основным источником растительного белка являлись бобовые (в особенности соя). Из корнеплодов широко употреблялась редька (дайкон). Ее огромные размеры поражали европейцев, но многие из них отмечали неприятный запах, исходивший от корнеплодов, поскольку в качестве удобрения повсеместно использовались фекалии. Кроме редьки, употреблялось в пищу множество других огородных растений и дикоросов, грибы, орехи, каштаны.
Японцы почти не ели мяса. Ограничения на его употребление было отчасти вызвано буддийским запретом на убийство живого, но основной причиной представляется нерациональность выращивания скота на мясо. Молоко пили в исключительных случаях и только в качестве лекарственного средства, другие молочные продукты (масло, творог и т. п.) известны не были. Некоторое распространение имели куры, однако яйца все равно считались редкостью. На юге страны
под влиянием китайских обыкновений некоторое распространение имела свинина. Употребление в пищу мяса диких животных и птиц не табуировалось, но оно ограничивалось элитой и жителями горных деревень. Рыба, в основном морская (сырая, соленая, сушеная, вареная, жаренная на углях), являлась основным источником получения животного белка, на ее поедание не накладывалось никаких ограничений, но даже самураи не могли позволить себе ее каждый день. Употреблялись в пищу и другие морепродукты: моллюски, китовое мясо, водоросли. Наряду с фекалиями и компостом перегнившая рыба использовалась также в качестве удобрения. Основным напитком был чай, имевший повсеместное распространение во всех социальных группах. Некоторые европейцы даже недальновидно считали, что именно благодаря его бодрящему эффекту японцы способны бороться с сонливостью и хорошо учиться.
Таким образом, пищевая диета японцев была близка к вегетарианской. В связи с этим все они (включая самураев) не отличались ни ростом, ни упитанностью. В качестве телесного идеала представал не обжора вроде Гаргантюа, а худой и умеренный в еде человек. Европейцы единогласно отмечали, что японцы едят очень мало. Ресурсная основа Японии была достаточно бедна, и она расходовалась бережно. Только при соблюдении этого условия страна могла поддерживать такое значительное население.
Сложившийся тип хозяйствования и социального уклада приводил к тому, что случаи массового голода были достаточно редки. Обычно выделяют три крупных голода: в 1733, 1783 и 1837 гг. В первом случае голод был вызван нашествием саранчи, во втором — холодами (в значительной степени неблагоприятные погодные условия были усилены извержением вулкана Асама). Голод 1837 г. и неурожай вызвали заморозки, наводнения, тайфуны. Однако, как теперь считается, основной причиной гибели людей в 1837 г. и был не столько голод, сколько некое неидентифицированное заболевание, носившее характер эпидемии. В любом случае голод носил локальный характер и не вызывал массовых протестных движений. В древности наибольшую угрозу урожаю представляли летние засухи, но в период Токугава в стране уже существовала развитая система ирригационных сооружений, плотин и водохранилищ, которая позволяла смягчать последствия регулярных засух.
Основная доля поземельного налога шла на выплату пайков самураям и содержание административного аппарата. Эта часть составляла около половины расходной части бюджета — как самого бакуфу, так и княжеского. В этих условиях правительство не имело возможности для осуществления крупных «общенациональных» проектов. Это коренным образом отличает токугавскую Японию от Японии древней, когда земля являлась собственностью государства, что позволяло осуществлять крупномасштабное строительство (учреждений, буддийских монастырей, дорог, ирригационных сооружений) за государственный счет (в основном в форме трудовой повинности). В нынешнее же время ремонт замка сёгуна или князя вызывал заметное напряжение финансов. Процессии, периодически направлявшиеся к храму в Никко (преф. Тотиги, примерно в 120 километрах к северу от Эдо), где почитался дух основателя династии Токугава Иэясу, были наиболее видимым публичным проявлением могущества власти. Это мероприятие также являлось для бакуфу весьма затратным, так как сёгуна сопровождала огромная свита из вассалов, князей и их дружин, которая растягивалась на десятки километров. Сообщается, что во время посещения Никко восьмым сёгуном Ёсимунэ (1716—1745) процессия состояла приблизительно из 300 тысяч человек. Во время последнего паломничества сёгунов в Никко в 1843 г., которое было признано весьма «скромным», время прохождения процессии составляло два дня9. Однако если оценивать ситуацию в целом, следует сделать вывод, что режим бакуфу не страдал комплексом гигантомании и даже не всякий сёгун посещал Никко. Избегал сёгунат и крупных строительных проектов. Мавзолей Никко представлял собой, по европейским понятиям, достаточно скромное сооружение. Точно так же, как и сама сёгунская резиденция в Эдо.