Значительная часть тогдашнего населения Японии концентрировалась в городах. Считается, что в начале XVIII в. там проживало 7—10 процентов населения, к концу периода Токугава — около 20 процентов. Основу городского населения составляли самураи, которым предписывалось проживание рядом со своим сюзереном. В связи с этим большинство японских городов того времени представляли собой разросшиеся призамковые поселения. Самыми большими городами были Киото, Осака и Эдо. Киото — древняя столица страны с дворцом императора, Осака — ее «кухня» (крупнейший торговый город), Эдо — резиденция сёгунов. Население Эдо составляло около миллиона человек, Киото и Осака — по 500 тысяч.
Мужское многолюдье Эдо поддерживалось концентрацией там правительственных учреждений и системой заложничества. Самураи, которые находились в Эдо в составе княжеских дружин, прибывали туда без семей. И это имело огромное влияние на всю городскую инфраструктуру. В Эдо процветали магазины, гостиницы, харчевни, театры, публичные бани и публичные дома. Последние поставляли не только девушек, но и юношей — однополые связи в среде самураев (так же как и среди монахов) были весьма распространенным явлением. Происхождение заведений такого рода следует отнести к более раннему времени, однако именно эпоха Токугава значительно увеличила их концентрацию. Точно так же, как и концентрацию ремесленников. В то же самое время следует помнить, что урбанизация не сопровождалась значительными изменениями в способе производства, а сам рост большинства городов был обусловлен не столько экономическими, сколько административными причинами. Городская Япония не знала ничего подобного «промышленной революции». Усовершенствования в технологии производства не носили принципиального характера. Даже самые крупные города являлись, по сути, очень «большими деревнями». В то же самое время некоторые исследователи говорят о «коммерческо-торговой революции» — на том основании, что в стране была создана разветвленная торговая сеть и протобанковская система, которая занималась страхованием морских грузов, выдачей аккредитивов, кредитованием князей и оптовых торговцев. Последние, в свою очередь, кредитовали крестьян.
Основой развития торговли был рис. Получив свой рисовый паек, многие самураи конвертировали его определенную часть в деньги. Через Осака, где находилась крупнейшая в стране рисовая биржа, ежегодно проходило около 600 тысяч тонн риса.
Стабильность режима и общественное спокойствие были характерной особенностью периода Токугава. Власть, не отвлекавшаяся на внешние дела, всю свою энергетику употребляла на обеспечение незыблемости установленного порядка. Реформаторская деятельность была направлена на уточнение базовых социально-экономических параметров, а не на их кардинальное изменение. Именно такой характер имели две самые значительные реформы периода Токугава. Они носят названия по девизам правлений: реформы годов Кёхо (1716— 1735) и Кансэй (1789—1800). Эти реформы затрагивали вопросы налогообложения, финансовой системы, трудовой миграции (ее ограничения).
Общество эпохи Токугава было жестко стратифицировано. Основными сословиями (в порядке их значимости) объявлялись самураи, крестьяне, ремесленники и торговцы. Самураи — это элита, крестьяне поставляют самое главное для общества — еду, ремесленники производят для него полезные вещи, а торговцы — это род паразитов, которые живут перепродажей того, что сделано другими. Господствующая идеология была такова, что воспитывала у элиты презрительное отношение к деньгам, что находило свое выражение и в практической политике. Землевладельцам из среды воинского сословия запрещалось покупать и продавать землю — один участок можно было лишь обменять на другой. «Настоящему» самураю надлежало не касаться руками денег. Самурайский сын Фукудзава Юкити (1834—1901) свидетельствовал: когда его отец отправил детей к учителю и тот начал занятия вовсе не с грамоты и каллиграфии, а с арифметики, отец отказался от услуг этого учителя, ибо умение считать — это умение торгаша, а не благородного самурая. О невежестве самураев в финансовых вопросах свидетельствует и другой рассказанный Фукудзава случай (анекдот?). Перед отправкой сёгунской миссии в Америку (1867 г.) один из ее членов пожелал обменять свои командировочные на доллары, однако счел изменившийся днями обменный курс невыгодным для себя. И тогда он сказал меняле, что у того наверняка есть доллары, купленные тем по более дешевой цене, и выразил желание купить именно эти «дешевые доллары»10.